Там, где бьется артерия - [19]

– Да это все проклятые штучки-дрючки ведьмы Наирки! – в сердцах объявила Евдокия. – Она, между прочим, не только на Розочку нашу порчу наводила. Она тут многим умастырила так, что весь хутор клянет ее на все лады.

– Она, она, сволочь! – поспешил поддержать мнение жены Альберт. – Только из-за нее все наши беды. Она и смерть наколдовала нашей дочке!

«Похоже, эта Наири стала очень удобным козлом отпущения для немалой части здешних хуторян, – мысленно резюмировал Гуров. – Теперь что угодно, даже собственную дурость, можно списать на ее колдовство. Ну, артисты!..»

В ответ на его просьбу рассказать о последнем дне жизни Розы и глава семьи, и его спутница жизни отчего-то конфузливо замялись. После череды всевозможных междометий, они наконец признались, что тем днем с самого утра на всю катушку отмечали возвращение Альберта с северных нефтепромыслов, поэтому сказать чего-либо вразумительного не могут.

– Хорошо, раз не можете рассказать об этом, то хотя бы вспомните, от кого и при каких обстоятельствах вы узнали о смерти дочери?

Лев старался говорить абсолютно нейтральным тоном, хотя его так и подмывало бросить: «Алкашня вы, алкашня продувная! Как так можно было надраться, чтобы о дочери не вспомнить?»

Немного подумав, Альберт сказал, что горестную весть им принес пастух Алексеич. Тот, ранним утром выгоняя стадо, неожиданно заметил пару ворон, которые на краю луга крутились подле зарослей шиповника. Заподозрив неладное, пастух подошел к кустарникам и в густой траве увидел в луже крови лежавшее навзничь тело Розы. Он тут же поручил Костюше присматривать и за стадом, и за своей страшной находкой, а сам созвонился со старостой и лично сходил к Котовым сообщить о случившемся с их дочерью.

– Мы сразу туда побежали, – изобразив горестный всхлип, подхватила Евдокия, – девочку нашу забрали домой. Обмыли ее, обрядили… Потом приехали полиция и «Скорая». Ну, посмотрели, пошушукались меж собой, а нам вообще ничего не сказали. Вроде того, необъяснимый случай. Мы только и услышали от них: хороните. И все… До сих пор никто ничего нам так и не объяснил.

– Ну а по селу разговоры не ходили, где и с кем в тот вечер была Роза? – выслушав ее, снова спросил Гуров. – С кем-то она встречалась же! Вон, судя по портрету, девушка была очень симпатичная, у такой не могло не быть парня. Или вы не в курсе и об этом?

– Сами, поди, слышали, что мать всегда о детях узнает последней… – сокрушенно констатировала хозяйка дома. – А у Розы в ухажерах был этот… Как его? Федька Мелецкин.

– Ты чего болтаешь-то?! – сердито махнул рукой Альберт. – Она с ним еще за месяц до этого распростилась. Последние разы дружились они с Мишкой Романчуком.

– А вы не знаете, у Розы с кем-нибудь была переписка? Или, может, она вела дневниковые записи? – Лев перевел испытующий взгляд с Альберта на Евдокию.

– А, да! Вела… – утвердительно кивнула Евдокия. – Вы хотите посмотреть?

– Разумеется! – подтвердил Гуров.

– Чего-чего ты там сказала? – отчего-то вдруг встревожился хозяин дома. – Розка вела дневник? А почему об этом я не знаю?

– А тебе-то чего? – язвительно прищурилась его «половина». – Твоя тут какая печаль? Она его прятала и писала так, что хрен разберешь. В смысле, слова какие-то нерусские. Ща принесу…

Она вышла в сени и вскоре вернулась оттуда с общей тетрадью в зеленой обложке. Пролистав страницы, исписанные круглым, вполне разборчивым почерком, Лев с полпинка понял суть того, как Роза шифровала свои записи. Она просто меняла местами первую и вторую половины слова, и поэтому написанное ею: «…Равче у баклу лбы койта ешкип!..» – можно было понять как: «…Вчера у клуба был такой кипеш!..»

Поймав настороженно-напряженный взгляд Альберта, который помрачнел и стал очень хмурым, Гуров для вида недоуменно пожал плечами.

– Абракадабра какая-то! – изобразив задумчивый вид, отметил он. – Отдам нашим дешифровальщикам. Может, они сумеют разобрать?

– А может, я разберу? – протянув руку, предложил хозяин дома.

– Не думаю… – с сомнением поморщился Лев, но тетрадь ему все-таки дал.

Альберт пролистал страницы и, ничего не сумев понять, неохотно вернул ее назад. По его лицу было видно, что он чем-то сильно встревожен и даже напуган. Льву в глаза неожиданно бросился свежий шрам на его левой скуле.

«Это где ж он так зацепился-то? Любопытно! Ссадине этой месяц или полтора – что-то около того…» – мысленно отметил Гуров, а вслух спросил:

– А вот вы, живя на этом хуторе, последние полгода чего-либо странного не замечали? Ну, там, появление каких-то непонятных людей, какие-то необъяснимые происшествия?

Альберт в ответ молча пожал плечами, всем своим видом давая понять, что ничего подобного он не замечал и замечать не собирается. Евдокия, напротив, напряженно задумалась и после минутного молчания рассказала, как еще в мае ходила на Дон посмотреть, не туда ли ушли ее гуси. И вот, выйдя на берег, она неожиданно услышала невдалеке от себя какой-то шорох в зарослях ивняка. Повернувшись в ту сторону, Евдокия среди листвы внезапно различила чьи-то глаза, наблюдающие за ней. Ощутив холодок, пробежавший по спине, женщина решила пойти на хитрость.