Талисман Шлимана - [24]

– Про меня? Что именно?

– Да самое разное. Особенно его удивило, что вы любите писать от руки, а не печатать на компьютере.

– Зачем это ему?

– Да он какой-то странный, – сказала Света.

– Что тут странного? Сейчас про дьявола и проклятия пишут все, кому не лень.

– Ну, он не дилетант, много знает, например, про Шлимана. И потом, зачем он залезал в компьютер к Анне Георгиевне?

– Тебе показалось.

– Ну уж нет. Это я точно знаю. И ты бы слышал, как он с Анной Георгиевной говорил. Чего только не спрашивал, чего только не обещал. И даже большие бабки хотел вложить в предприятие ее муж

Тут я насторожился, внезапно поняв, о ком идет речь. И пока Света говорила, мне вдруг стало страшно. Мои ученики. Я могу сколько угодно не бояться за себя, но они… Я представил себе Аню, ее зависимость от мужа. Вспомнил ее беззащитность в студенческие годы. Куда же я ее невольно втянул?

Но все обернулось совсем неожиданно. И слушая Свету, я внутренне улыбнулся. Наш тайный враг, оказывается, внезапно наткнулся на такие отпор и презрение в ответ на свои предложения и запугивания, что был обескуражен. «Молодец, Анечка», – подумал я. Да и его попытки добиться своих неясных целей через Аниных студентов тоже, судя по всему, не увенчались успехом.

Странное у нас все-таки время. Чего только нет. В ту пустоту, которая образовалась в истории, когда из нее вынули кровавый абсурд понимания прошлого, как лягушки в пруд, напрыгали разные исторические и религиозные теории, от новой хронологии Фоменко до поклонения Перуну или Изиде. Кто только не ловит рыбу в этой мутной водице. А Анины студенты продолжали обсуждать все это со мной.

– Он нам много рассказывал и о геммах. А правда, что Эванс решил начать раскопки на Крите, заинтересовавшись именно геммами? – спросил Дмитрий.

– Правда.

– Александр Владимирович, действительно было такое движение, о котором он нам говорил?

– Какое?

– Общество или движение по типу нигилистического или теософского, не помню точно. И если потом футуристы с Маяковским считали, что надо сбросить с корабля современности Пушкина, Гоголя, Достоевского, эти, по его словам, смотрели глубже. Они, как он говорил, лихорадочно воспевали разрушение. Считали благом нашествия дорийцев, гуннов, готтов и почему-то непростительной ошибкой, если человечество много узнает о древних цивилизациях. Один из них указывал на Шлимана и говорил, что ему надо противодействовать. Но большинство ошиблись, они не верили, что купец, далекий от науки и искусства, откроет что-то. А потом было поздно. Шлиман обманул судьбу. Он взял да открыл. Хотя, говорят, и тут все не просто. Какая-то мистика затесалась.

– Не сомневаюсь, – прокомментировал я, – как же без мистики? А чем им археологические открытия не угодили?

– А о них должны были знать лишь посвященные. Но, по их мнению, то изменение человечества, которое могло бы произойти из-за открытия минойской и шумерской цивилизаций, не случилось в XX веке, из-за первой и второй мировых войн, атомной бомбы эти открытия мало кого взволновали, не стали популярными, а, следовательно, как бы не существовали.

– И вам все это интересно, друзья мои?

– Понятно, что все это лажа. Но если некоторые считают, что древности и античности, вообще, не было, то тут интересней накручено. Правда?

И я вдруг понял, у них сейчас, у этих разных новомодных исторических теорий есть нечто общее: у их авторов не дрогнула рука перекроить прошлое не просто от необразованности – они не слышат. Тот зов людей, погибших в безмолвии. И потому у них нет горького и бережного чувства, которое живет во многих из нас, во мне, в моих учениках. Интересно, а в наших студентах тоже?

– Мы это все слушали, потому что Анна Георгиевна заболела, а вы у нас, Александр Владимирович, теперь уже не читаете. Нам и скучно. – Они смотрели на меня почти с упреком. Зная Аниных студентов, я почувствовал, что это похоже на объяснение в любви к отсутствующему учителю. А ведь нашему бизнесмену с конференции их не покорить, подумал я весело.

– А что он вам еще рассказывал, пока Анна Георгиевны не было? – Кстати, интересно, как это ему удалось вклиниться в учебный план? Я недооценил его возможностей.

– Да о том, о чем мы только что говорили, о некоторых таинственных моментах в истории мировых цивилизаций, которым суждено повторение даже в судьбе России. О катастрофах и силах разрушения в русской истории. О том, как часто русской культуре грозила гибель и все ждали конца света.

– Это не удивительно «Кто русскою историей займется – пиши пропал, с ума сойдет». У нас даже периодизация трагична. Ощущение разрушения и конца света на Руси, действительно, было очень часто. Стоит, например, почитать эти страстные летописные описания татаро-монгольского разорения, о которых я как раз сейчас пишу статью, и «Слова» Серапиона Владимирского, кстати, очень интересный был епископ, в XIII веке, когда в Европе начиналась инквизиция, он защищал ведьм от своих прихожан, которые собирались их убить. Чувство погибели. Иван Грозный, Смута, про 1917 год я уже не говорю.Может быть,поэтому у нас на Руси и возникла легенда как бы об Атлантиде наоборот, о тайных сокровенных городах,где спрятано особое сокровище, Сказание о граде Китеже я имею ввиду.Он стал невидим не из-за того , что жители стали бесчестны и злы,а прямо по противоположной причине,чтобы спасти , сохранить что-то хорошее и дивное.Больше похоже на Грааль, только конкретнее.У нас даже места называют , где находится.И желание найти путь к городу из легенды обостряется, когда у людей чувство погибели,и они не понимают , что происходит.