Талисман - [28]

— Но ты говорила, что полностью доверяешь своей ассистентке Эмили Батлер.

— Да, она преданный сотрудник, исполнительна и надежна. Но она беременна и этим летом уходит в декретный отпуск.

— Не может быть, что нет никого другого, кто мог бы замещать тебя на время длительного отсутствия.

— Я организовывала эту компанию с учетом единоличного управления. Не в интересах директора растить многопрофильных специалистов, чтобы каждый из них мог в любое время сесть в твое кресло. Это по меньшей мере неразумно.

— Кети, но как ты представляешь себе дальнейшую нашу жизнь? Ты готова отказаться от Кэссиди?

— Джаред, тебе не кажется, что это бесчестный шантаж? Пока я справляюсь. Конечно, теперь я еще и мать, но для меня это неотделимо от моей карьеры и жизни в целом. Я не могу быть только домохозяйкой. Это сделает меня никчемной женщиной и матерью. Я хочу, чтобы ты наконец понял это и перестал меня мучить.

— Я знал, что всегда был для тебя на втором месте.

— Не искажай мои слова, Джаред. Я ни словом не обмолвилась о наших с тобой отношениях. И не хочу обсуждать это сейчас, когда ты стоишь с чемоданом на пороге и требуешь от меня каких-то судьбоносных решений. У меня нет ответов на интересующие тебя вопросы.

— Но следует их найти.

— Когда мы пытались сделать это в последний раз, все закончилось разрывом, а теперь еще и разводом. На основании чего ты требуешь меня пересмотреть всю мою прежнюю жизнь, Джаред?

— Но нам было так хорошо эти две недели! — воскликнул Джаред.

— Пара недель против нескольких лет врозь? Нет, это не аргумент, — печально подытожила Кейт.

Кейт приняла бы любое его предложение, если бы в нем не значилось противопоставление. Как и прежде, Джаред противопоставлял долю супруги и матери судьбе деловой женщины, желающей многого добиться в социальной жизни, женщины, достаток которой не зависит от благосклонности мужа.

Кейт сознавала, что не представляет себе иного мужа, кроме Джареда. Она надеялась оставаться матерью для ребенка, но также рассчитывала, что для Джареда ее жизненная позиция будет столь же важна, как и собственная. Самой Кейт и в голову бы не пришло заставлять Джареда выбирать между семьей и карьерой, но именно этот выбор всегда ставил перед ней он.

Джаред же, воспитанный Фрэнком и Марджери, привык воспринимать женскую жертвенность как что-то само собой разумеющееся. Фрэнк однозначно определял место женщины в мужском мире. Марджери же никогда не пеняла на свою долю — возможно, потому, что она была для нее желанна. Марджери уютно ощущала себя в роли жены и матери и не мечтала ни о чем ином.

Любя Кейт всем сердцем, Джаред оставался глух к ее потребностям. Он не способен был разглядеть то ее свойство, которое отличало его возлюбленную от других известных ему женщин, которое делало ей честь. Ее цельность и последовательность воспринимались им как непримиримость, он списывал эти качества на сложность характера и не видел в них особой ценности. Поэтому все ее аргументы разбивались о скалу его высокомерно-снисходительного отношения, и она отчаялась донести до него свои убеждения…

Кейт открыла глаза и увидела Джареда, который сидел на краю ее постели с Кэссиди на руках. Там же на краю лежал поднос с легким завтраком, голубой коробочкой и изысканной розой на длинной ножке. Еще она заметила белый длинный конверт.

— Что это? — спросила Кейт.

— Это для тебя, — ответил Джаред с сияющим лицом. — Я и Кэссиди поздравляем тебя с Днем матери!

— С Днем матери?! Невероятно!

— Я не мог пропустить его и не поздравить тебя.

— Я всю жизнь праздновала этот день символически. Представляла себе, как бы много он для меня значил, будь у меня мама. Теперь же я имею полное право получать подарки на День матери. Потрясающе!

— С сегодняшнего дня это станет традицией нашей семьи. Кэссиди, поцелуй свою мамочку. — Джаред поднес девочку ближе к Кейт, и они соприкоснулись щеками.

Кэссиди рассмеялась.

— Это день Сьюзен, — сказала Кейт, обняв Кэссиди.

Джаред развязал бантик на голубой коробочке и протянул ее Кейт.

— Открой.

Кейт открыла и ахнула от восхищения. В коробочке покоился браслет белого золота с бриллиантами и маленькой подвесочкой в виде покрытых розовой эмалью детского башмачка и сердечка.

— Красота!

— Нравится?

— Безумно.

— Давай помогу застегнуть, — предложил Джаред, и Кейт протянула к нему руку.

— Джаред, спасибо тебе, — поблагодарила Кейт, разглядывая сверкающий браслет на своем запястье.

Джаред подал ей белоснежный конверт.

— Я хочу, чтобы ты это прочла.

В конверте оказалась поздравительная открытка, на оборотной стороне которой было написано:

Ты моя жена и моя жизнь, Кети!

И неважно, с тобой я, или в Сиэтле, или на другом краю земли, это останется неизменным, как и моя любовь к тебе. Забудь обо всем, что разделяет нас. Мы выдержали проверку, мы не устрашились трудностей, мы стали настоящей семьей. Все, что от нас требуется, — это понять, что любовь жива и она сильна.

Признай это, Кети!

Любящий тебя

Джаред (и Кэссиди, разумеется, тоже!)

Кейт прочла молча это чудесное послание. Она еще долго в задумчивости смотрела на буквы знакомого почерка. Джаред не торопил ее.