Талиесин - [49]

Авит и Максим приветственно вскинули руки и вышли из дома.

Эльфин с отцом провожали их. Когда всадники пропали из виду, Гвиддно повернулся к сыну.

— Ты не говорил мне, что хочешь собрать дружину.

— Не успел. Но если тебя тревожит…

— Нет. Это хорошая затея. Я займусь припасами. — Он внезапно улыбнулся. — А ты будешь королем и воеводой. Как властители древности. — Глаза Гвиддно вспыхнули предвкушением. — Придет Самайн, и никто не оспорит твоего права стать королем!

Глава четырнадцатая

Харита встала рано и быстро оделась. Она взяла из чаши на столе спелую грушу и выпорхнула на балкон полюбоваться садом. Откусывая мягкий спелый плод, она увидела, что кто-то бредет внизу по обсаженной виноградом тропинке. Это был Аннуби. Он смотрел в землю, ноги его волочились, руки странно подергивались.

Положив недоеденную грушу на перильца, Харита легко сбежала по ступеням и пошла за прорицателем. Он настолько ушел в свои мысли, что не замечал ее. Харите прискучило идти следом, она догнала его и пошла рядом.

— Где ты был, Аннуби? Я не видела тебя с самого приезда.

Он повернулся к ней и ехидно заметил:

— Ты не спишь? Неужто уже полдень?

— Кто же спит? Сегодня Праздник царей. Я не хочу ничего пропустить.

— Да тебе и не удастся.

Он вновь уставился в дорожку под ногами.

— Зря ты пьешь это гадкое греческое вино, — сказала Харита, — ты такой же кислый, как и оно.

Если Аннуби и слышал ее, то не показал виду.

— Я разговаривал со жрецами… ха! — препирался со склизкими, ядовитыми, безмозглыми тварями.

Харита рассмеялась.

— Так вот где ты пропадал? Со жрецами? Чем они тебя расстроили?

— Они бормочут, лепечут, нюхают друг у друга под мышкой и притворяются, будто знают, что делают. Они давят прыщи на своих никчемных задах и усмехаются своими невыносимыми усмешечками… и все это ложь, Харита, все ложь! Ложь льется у них изо рта, как гной из открытой раны.

— Другими словами, ты услышал не то, что хотел услышать…

— Они позорят священный сан. Они стонут, и воют, и закатывают глаза при малейшем намеке на дельную мысль. Все! Больше к ним ни ногой!

— Если они такие жалкие твари, что тебе до них? Зачем тратить на них свое время?

Губы Аннуби вытянулись в линию. Он начал было говорить, но захлебнулся словами.

— Вот видишь? Ты просто устал и злишься. Иди во дворец, съешь что-нибудь, и тебе станет лучше.

Аннуби взглянул на нее — волосы сияют золотом в утреннем свете, яркие глаза горят жизнью, стройные руки и ноги покрыты загаром от долгого пребывания на солнце — и кивнул.

— Пусть тебе всегда будет так же светло, солнышко, — сказал он.

Они немного прошли в молчании, потом вернулись в царские покои, где уже накрыли стол и подавали трапезу. Харита уселась, положила себе свежих смокв и теплых лепешек. Аннуби остался стоять в дверях, глядя на стол и собравшихся за ним. Брисеида заметила его и медленно встала. Видимо, в глазах ее читался молчаливый вопрос, потому что прорицатель слегка мотнул головой. Брисеида только кивнула.

— Ну же, Аннуби, съешь хоть что-нибудь, — сказала она мягко. — Царь уже ушел, и Киан с ним. А у нас еще времени вдоволь. Садись, перекуси.

Аннуби на неверных ногах прошел к столу и упал на стул. Слуга предложил ему тарелку с финиками, фруктами и сыром. Аннуби взглянул и только мотнул головой. Слуга отошел.

— Аннуби встречался со жрецами, — объявила Харита. — Он сказал, они ведут себя, как ядовитые твари.

— Твари! — рассмеялся Майлдун.

— Расскажи нам, чего они наговорили, — попросил Эоинн.

— Да, расскажи нам! — потребовал Гуистан.

— Оставьте Аннуби в покое, — велела Брисеида. — Он много трудился и устал.

— Они показали тебе какие-нибудь свои секреты? — спросил Майлдун.

— Предсказали будущее? — не отставал Эоинн.

— Скажи нам! — упорствовал Гуистан.

Аннуби мрачно взглянул на мальчиков и проговорил:

— Жрецы сказали мне, что любопытство — большой порок трех юных саррасских царевичей.

— Они ничего подобного не говорили! — фыркнул Майлдун.

— Ты все врешь! — выкрикнул Гуистан.

— Довольно, мальчики! — прикрикнула Брисеида. — Идите.

Царевичи повскакали из-за стола и с топотом выбежали из комнаты.

Брисеида легонько вздохнула.

— Прости, Аннуби. Мне кажется, они с каждым днем становятся все более невоспитанными.

Аннуби казался рассерженным, однако лишь пожал плечами и сказал:

— Они молоды, и жизнь кажется им безграничной. Нет ничего невозможного, непосильного или непознаваемого. Мир и все, что в мире, принадлежит им. Пусть их… пусть.

— Трудно вообразить, что и я так когда-то думала, — ответила Брисеида. — А ведь думала, наверное.

— И ты думала, и мы все… когда-то. Это проходит, — заметил Аннуби и добавил: — Ничто не длится вечно.

Харита увидела глубокие борозды на его лице и поняла, что давным-давно не видела Аннуби улыбающимся. Она перевела взгляд на мать, и в памяти мелькнул образ: мать с прорицателем стоят среди колонн, Брисеида трогает его за рукав и отходит со странным, напряженным выражением на лице. Сейчас это выражение вернулось.

— Да, ничто не вечно, — согласилась Брисеида, распрямляя плечи. Она вскинула голову, слабо улыбнулась. Глаза ее сияли.

Аннуби медленно встал.

— Я пахну кровью и фимиамом. Мне надо пойти вымыться и сменить платье, — сказал он.