Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии - [92]

После окончания холодной войны политика Вашингтона в отношении Афганистана, Пакистана, Ирана и Средней Азии страдала от отсутствия стратегии. США решали вопросы по мере их поступления, беспорядочно и по кусочкам, вместо того, чтобы опираться на внятную региональную стратегию. Можно выделить несколько этапов американской политики в отношении Талибана, порожденных внутренними политическими проблемами США или попытками найти быстрое решение вместо политической стратегии.

В 1994–1996 годах США оказывали политическую поддержку Талибану через своих союзников — Пакистан и Саудовскую Аравию, поскольку Талибан представлялся Америке антииранским, антишиитским и прозападным движением. США закрывали глаза на фундаменталистскую программу талибов, угнетение женщин и озабоченность, которую они вызывали в Средней Азии, поскольку общая картина их не интересовала. В 1996–1997 годах США еще более настойчиво поддерживали талибов, так как они стояли за проект Unocal, хотя Америка не имела стратегического плана доступа к источникам энергии в Средней Азии и думала, что трубопроводы можно построить до прекращения гражданской войны в регионе.

Поворот на 180 градусов в американской политике с 1997 года по настоящее время[260] сначала был вызван исключительно кампанией американских феминисток против Талибана. Как это обычно бывало с Клинтоном, соображения внутренней политики перевесили внешние задачи и пожелания союзников. Клинтон открыл для себя афганскую проблему только тогда, когда американские женщины постучались к нему в дверь. Президент и миссис Клинтон сильно зависели от голосов женщин на выборах 1996 года и от их поддержки в истории с Моникой Левински. Они не могли позволить себе вызвать недовольство у либерально настроенных женщин Америки. Больше того, как только в дело вмешались либерально настроенные звезды Голливуда — именно они были главными фигурами при финансировании предвыборной кампании Клинтона, а Альберт Гор сам рассчитывал на их поддержку для своего собственного избрания, — Америка уже не могла позволить себе мягкого отношения к талибам.

В 1998–1999 годах поддержка талибам и бин Ладена, их отказ поддержать проект Unocal и пойти на компромисс со своими противниками и новым правительством умеренных в Иране стали новыми причинами сурового отношения США к Талибану. В 1999 году «поймать бин Ладена» стало основной целью американской политики, а новый исламский радикализм, расцветавший в Афганистане, оставался без внимания — хотя именно он мог произвести сколько угодно новых бин Ладенов. Несмотря на это, США впервые оказались в лагере мира и полностью поддержали попытки прекратить войну, предпринимаемые ООН.

Американская политика изобиловала ложными предпосылками. Когда я разговаривал с дипломатами из посольства США в Исламабаде сразу после появления Талибана в 1994 году, они были полны энтузиазма. Талибы рассказывали американским дипломатам, непрерывной чередой направлявшимся в Кандагар, о своей нелюбви к Ирану, о желании покончить с выращиванием опиумного мака и производством героина, о том, что они против всех иностранцев в Афганистане, включая арабов, а также о том, что они не хотят брать власть и управлять страной. Некоторые американские дипломаты представляли талибов глубоко религиозными и добродетельными людьми, похожими на новых христиан из «Библейского пояса» в Америке. Американские дипломаты считали, что талибы решат главные задачи американской политики в Афганистане — «убрать наркотики и бандитов», по словам одного из дипломатов. Надежда была более чем наивном, учитывая социальную базу талибов и то, что сами талибы не знали, кого они представляют и хотят ли они взять государственную власть.

Когда талибы в 1995 году захватили Герат и выкинули сотни девушек из школ, США не сказали ни слова против этого. На самом деле США и пакистанская разведка ISI считали, что падение Герата поможет Unocal и затянет петлю вокруг Ирана. Желание Вашингтона использовать талибов для блокады Ирана было столь же близоруким, так как настраивало Иран против Пакистана, суннитов против шиитов и пуштунов против непуштунов. «Каковы бы ни были достоинства политики изоляции Ирана в борьбе против терроризма, она не дает США ничего сделать в Афганистане», — писал Барнетт Рубин.[261] Иран, который и так все время боялся заговоров ЦРУ, из кожи вон лез, чтобы продемонстрировать поддержку талибов со стороны ЦРУ, и усиленно вооружал Северный Альянс. «Политика США вынуждает нас объединиться с Россией и Северным Альянсом против Пакистана, Саудовской Аравии и Талибана», — сказал один иранский дипломат.[262]

Некоторые американские дипломаты, озабоченные отсутствием генеральной линии в политике Вашингтона, признавали, что у США нет никакой связной политики, кроме как следовать пожеланиям Пакистана и Саудовской Аравии. В конфиденциальном меморандуме госдепартамента, написанном непосредственно перед захватом Кабула в 1996 году, часть которого мне довелось прочесть, было сказано, что в случае экспансии талибов Россия, Индия и Иран будут поддерживать Северный Альянс и война будет продолжаться, что США будут разрываться между поддержкой своего старого союзника Пакистана и нежеланием оттолкнуть Индию и Россию, с которыми США пытаются наладить отношения. В такой ситуации, предполагали в госдепартаменте, США не могут надеяться на ведение внятной политики в Афганистане. Впрочем, в год выборов они в ней особо и не нуждались.