Такой чудесный день - [25]

– Поздравляю, Скол. Рад, что у тебя получилось.

Скол пожал протянутую в окно рябую руку и поблагодарил.

– Куда едешь? – поинтересовалась Снежинка.

– Только что смотался в Яп. Бензин на нуле. И все вокруг мокрое, по логике вещей.

Они заулыбались.

– Фантастика, да? – Леопард повернул баранку и перевел рычажок, торчавший вбок из рулевой колонки. – Водитель от начала до конца контролировал движение с помощью рук и ног.

– Тряская, надо думать, была езда, – заметил Скол.

– Не говоря уже, что опасная, – добавила Снежинка.

– Зато весело, – возразил Леопард. – Целое приключение: выбираешь, куда, по какой дороге, соотносишь свои действия с движением других машин…

– Неправильно соотнес – и каюк, – вставила Снежинка.

– Вряд ли это случалось так уж часто. Иначе передняя часть была бы гораздо массивнее.

– Массивнее – значит тяжелее и медленнее, – сказал Скол.

– Где Тихоня? – спросила Снежинка.

– Наверху с Воробейкой. – Леопард вылез с фонарем в руке. – Прибираются. Туда еще экспонатов навалили.

Он покрутил ручкой, поднял стекло до половины и с силой захлопнул дверцу. Поверх комбинезона у него красовался коричневый пояс с металлическими заклепками.

– А Король и Лилия? – осведомилась Снежинка.

– Где-то здесь.

«Используют по назначению кровать», – подумал Скол, шагая рядом со Снежинкой и Леопардом.

С тех пор как он увидел Короля и понял, какой тот старый, он много думал про них с Лилией. Ему пятьдесят два или пятьдесят три, если не больше. Разнице в возрасте – тридцать лет, по самым скромным подсчетам. Он вспоминал, как Король велел ему держаться подальше; вспоминал ее большие, менее раскосые, чем у других, глаза и маленькие теплые руки, когда она сидела перед ним на корточках и уговаривала жить более полной и осознанной жизнью.

Поднялись по неподвижному центральному эскалатору на третий этаж. Огоньки фонарей плясали на ружьях и кинжалах, выхватывали из тьмы светильники с лампами и проводами, окровавленных боксеров, монархов в драгоценностях и отороченных мехом мантиях, трех грязных бродяг, которые выставляли напоказ свое увечье и протягивали чашки за подаянием. Ширма за бродягами была сдвинута в сторону, открывая взгляду уходящий вглубь узкий коридор. Первые несколько метров освещались благодаря открытой слева двери, откуда доносился негромкий женский голос. Леопард шагнул внутрь, а Снежинка остановилась рядом с калеками и достала лейкопластырь. Послышался голос Леопарда:

– Пришли Снежинка и Скол.

Скол приложил пластырь к табличке браслета и крепко прижал.

В душной пахнущей табаком комнате две женщины, старая и молодая, сидели рядом на старинных стульях. На столе перед ними лежали два ножа и охапка коричневых листьев. Тихоня и Воробейка. Они пожали ему руку и поздравили. Тихоня – улыбчивая, с сеточкой морщин вокруг глаз. Воробейка – большерукая и большеногая, застенчивая, с потной горячей ладонью. Леопард стоял подле Тихони, тыкая электроспиралью в чашу изогнутой черной трубки и пыхая дымом.

Внушительных размеров помещение служило хранилищем. В глубине до самого потолка громоздились артефакты, старые и не очень: всевозможные агрегаты, мебель, картины, тюки с одеждой, мечи, утварь с деревянными ручками, статуя «ангела», то есть товарища с крыльями, и полдюжины ящиков, вскрытых и нет, на которых краской значилось ИНД26110, с желтыми квадратными наклейками по углам.

– Да тут хватит еще на один музей, – произнес Скол, оглядываясь.

– И все настоящее, – заметил Леопард. – На экспозициях есть подделки, как ты знаешь.

– Теперь знаю.

В передней части комнаты помещались разношерстные стулья и скамейки. Вдоль стен стояли картонные коробки с мелкими экспонатами, стопки рассыпающихся от ветхости книг и картины. Одна привлекла его внимание, и он отодвинул стул, чтобы лучше рассмотреть. Прорисованный до мельчайших деталей огромный камень размером почти с гору парил в голубом небе. У Скола мороз продрал по коже.

– До чего странная!

– Здесь таких полно, – отозвался Леопард.

– Христа изображают со свечением вокруг головы и совсем не похожим на человека, – добавила Тихоня.

– Я видел. – Скол все еще разглядывал камень. – Но такое – впервые. Завораживает: реально и сказочно одновременно.

– Унести не получится, – предупредила Снежинка. – Нельзя брать, если потом могут хватиться.

– Мне все равно негде ее повесить.

– Как ты себя чувствуешь после снижения дозировки? – спросила Воробейка.

Скол обернулся. Воробейка смущенно опустила глаза и сосредоточилась на табаке. Тихоня тоже проворно кромсала свернутые в рулон листья; у ее ножа росла кучка тонких полосок. Снежинка сидела с трубкой во рту; Леопард помогал ее раскурить.

– Просто чудесно, – ответил Скол. – Нет, правда, – сплошные чудеса. С каждым днем больше и больше. Я вам очень благодарен.

– Всего-навсего сделали то, чему нас учат, – помогли брату, – улыбнулся Леопард.

– За такую помощь по головке не погладят.

Снежинка протянула ему трубку.

– Готов курнуть?

Скол подошел. В теплой чаше тлели посеревшие листья. Он помедлил мгновение и с улыбкой поднес мундштук к губам; быстро втянул воздух и выпустил дым. Вкус был резким, но приятным, на удивление.