Такие вот дела - [2]

— Скажи, ради Бога, — спросил Дженнингс почти сердито, — ты когда-нибудь бываешь серьезным? Полагаю, ты знаешь, что говорят?

О'Дэй пожал плечами.

— Что бы там ни говорили, я не собираюсь поднимать шум и выяснять в чем дело. Но все же, что такое говорят?

Дженнингс понизил голос.

— И когда ты перестанешь дурачиться, О'Дэй? Все говорят, что ты своим ирландским обаянием обольстил жену Веннера и расстроил их семейную жизнь. Это и есть причина его запоя. Ты знаешь, что он привязан к этой девочке. Он считает ее восхитительной и убежден, что она — самое лучшее, что у него есть на свете. Даже если это не так, он имеет право на свою маленькую иллюзию. С твоей стороны это не очень умно, не так ли? На черта тебе это нужно и зачем губить хороший бизнес, который вы делали с Веннером? Я не верю, что ты вообще всерьез относишься к женщинам. Может, ты просто развлекаешься, но если у тебя есть здравый смысл, ты не будешь гробить из-за этого агентство О'Дэй и Веннер.

О'Дэй затянулся сигаретой.

— Я полагаю, что ни им, ни тебе не пришло в голову, что эти слухи могут быть неверными?

— Не глупи, я-то знаю, что они верны, знаю, откуда они пошли, да и тебе пора знать. Веннер поссорился со своей женой Мерис и сказал Старку из «Интернешнл Оушн», что это из-за тебя. Он говорил со Старком о разводе и о том, что месяц назад, когда ты должен был находиться в Шотландии по делу Ярдли, ты провел выходной с Мерис Веннер в гостинице «Сейбл Инн», в какой-то дыре около Тотнесса, в Девоншире.

О'Дэй усмехнулся.

— Надо же. Кто же это ему сказал?

— Она, она ему сказала. И он склонен ей поверить, не так ли? Как, впрочем, и все остальные.

Дженнингс стал натягивать перчатки.

— Ну, я тебе все сказал. Теперь ты знаешь.

— Спасибо, приятель, — сказал О'Дэй. — Скажи, ты не знаешь, где Веннер и где Мерис?

Дженнингс пожал плечами.

— Где Веннер — убей, не знаю. Мне велели найти его или тебя. А Мерис сказала твоей секретарше, что собирается в Истборн или еще куда-то в тех же краях.

— Ты хороший парень, Дженнингс. Ты полон добрых намерений. Тебе повезло сегодня?

— Нет, совсем не повезло. А почему мне должно повезти? Я пришел к заключению, что мне повезет в любви. Я не прочь иногда проиграть, но немного. Забавно, — продолжал он, — если я играю в покер, то проигрываю, если выбираю лошадь, то она приходит последней. Я пришел сюда поставить на одну в последнем заезде. Она — аутсайдер. Я держал пари на другие пять заездов и все проиграл.

Он засмеялся.

— Теперь последний заезд, но я даже не собираюсь ставить.

О'Дэй улыбнулся.

— Вот так-то, Дженнингс. Это ужасно, если лошади к тебе равнодушны.

— Я поставил на Джелерта против Трависа нашего директора, — мрачно изрек Дженнингс. — Он сказал, что двадцать против одного — он приковыляет последний. Терпеть не могу таких вещей.

— Почему ты не собираешься больше ставить?

Дженнингс покачал головой.

— Нет, с меня хватит. Пока, О'Дэй. И, ради Бога, будь осторожен.

Через некоторое время О'Дэй вышел из буфета и встал на зеленой насыпи, где люди собирались смотреть продолжение скачек. О'Дэй взглянул на стенд с данными о лошадях и не спеша пошел к тотализатору. Там он купил четыре билета по фунту на Джелерта, затем вернулся в буфет, взял еще чашку кофе, поставил ее на камин и рассеянно уставился в одну точку.

* * *

Он подумал, что с Веннером надо что-то делать. Дженнингс прав. Страховые компании, особенно такие большие, как «Интернешнл Дженерал», не любили, когда распространялись слухи об их сотрудниках. Хотел бы он знать, откуда пошли эти сплетни про Мерис Веннер и про него. А Веннер — дурак. Почему он не пришел поговорить с ним, вместо того, чтобы так глупо напиваться. Если не… О'Дэй подумал об этом «если не». Интересно, правильна ли его догадка.

Он смутно слышал колокол, но ему не хотелось уходить. Он стоял и размышлял над тем, что сказал ему Дженнингс. Люди стали выходить из буфета. Вскоре О'Дэй остался один. Он оставил нетронутым кофе и вышел. Подходя к перилам, он увидел красную с белым крестом куртку жокея, идущего впереди. Значит, так! О'Дэй вспомнил, что говорил Дженнингс о невезении в картах и везении в любви. Интересно, в какой степени это относится к нему самому. Он услышал позади голос Дженнингса:

— Пять раз я проиграл, а этот упустил! Букмекеры платят 25 за один. Бог знает, сколько заплатит тотализатор. Думаю, по сотне. Выигрыш плыл мне в руки, а я его упустил.

— Жаль, приятель, — ответил О'Дэй. — Ну, пока, пойду получу деньги.

— Значит, мой выигрыш у тебя, черт побери? — кисло спросил Дженнингс.

— Да, — кивнул О'Дэй. — Но не переживай. Ты сказал, что тебе везет в любви.

— На сколько ты купил билетов?

— На четыре фунта и, наверное, получу сотню. Это мне нравится. Здесь я получил больше, чем за работу детективом.

— Если ты на машине, то отвези меня в город.

— Нет, я не еду в Лондон.

Дженнингс поднял брови.

— А куда же ты едешь?

О'Дэй ухмыльнулся.

— Еще не знаю. Куда-нибудь надумаю. Ну, пока.

* * *

О'Дэй лежал в номере на втором этаже отеля «Сплендид» в Истборне, когда вошел официант с бокалом мартини. Он глядел в потолок и курил, пуская кольца дыма. Официант подумал, что кольца хороши, и что ему тоже хотелось бы уметь так делать. О'Дэй сел на кровать, взял мартини, дал официанту на чай и выпил. Жизнь — чертовски странная и забавная штука, а женщины тоже чертовски забавны. Почему, когда начинаешь думать о жизни, то ловишь себя на том, что думаешь о женщинах? Он усмехнулся про себя, встал и начал ходить по комнате со бокалом в одной руке и сигаретой в другой. Интересно, что сейчас делает Мерис. Она что-то задумала. О'Дэй улыбнулся. Когда такая женщина, как Мерис, что-то задумывает — хорошего не жди, потому что ее беспокойная и нетерпеливая натура не выносила ни бездействия, ни крушения надежд. Она должна была действовать, когда получалось не так, как она хотела, и совершенно не могла жить спокойно. В сочетании с красивой фигурой, умением одеваться, громадным обаянием и недостаточным воспитанием, это навлекало опасность на всякого, кто становился на ее пути.