Такая разная любовь - [45]

Мэг напряглась. Шестидесятипятилетний хранитель музея Арнольд Бэнкс обвинялся в том, что задушил собственную престарелую мать, а до этого на протяжении многих лет избивал ее. Бэнкс жил в роскошном особняке на Парк-авеню, который принадлежал его предкам в трех коленах. Домашняя прислуга состояла из пяти человек. Двое выступали свидетелями обвинения, двое — свидетелями защиты. Пятый молчал. Ходили слухи о том, что Доминик Данн уже получил немалый аванс от журнала «Вэнити Фэр» за рассказ об этой темной истории. А один из свидетелей уже подписал с телевидением эксклюзивный контракт по тому же поводу. Дело обещало быть сенсационным. Америке уже наскучила тема насилия в отношении супругов и детей. Народ ждал скандалов, связанных с издевательствами над старшим поколением. Мэг не имела ни малейшего желания участвовать в этом спектакле.

Джордж пролистал папку и посмотрел на присутствующих поверх стекол своих очков:

— Как вам известно, этим делом занимался лично Эйвери.

За столом все молчали.

Джордж оставил папку в покое.

— Наша фирма находится с Бэнксом в тесном контакте по его финансовым делам вот уже несколько лет. Он хочет, чтобы дело перешло к одному из старших компаньонов.

Мэг почувствовала облегчение. Слава Богу, Джордж не будет настаивать на том, чтобы именно она защищала этого Арнольда Бэнкса: Бэнкс «старый добрый малый» и должен иметь дело с таким же «старым добрым малым», без вмешательства молодой энергичной леди.

— Однако, — продолжал Джордж, — у меня на этот счет другое мнение. — Его маленькие глазки впились в Мэг. — Бери это дело.

У Мэг вывалился из рук карандаш:

— Что?

— Ты будешь защищать Арнольда Бэнкса.

Она обвела глазами погруженную в тишину комнату. Потом вновь оглянулась на Джорджа:

— Я не хочу.

Кто-то из компаньонов заерзал на стуле, кто-то прокашлялся.

— Никто не спрашивает тебя, адвокат, хочешь ты или не хочешь. На первом месте для всех нас должны стоять интересы фирмы. Ты почему-то особенно приглянулась репортерам. Если мы правильно распорядимся нашими козырями, дело прогремит еще мощнее, чем процесс над Холли Дэвидсон. Чем больше наша фирма получит рекламы в прессе, тем лучше.

«Если мы правильно распорядимся нашими козырями».

Громко вздохнув, Мэг уставилась на свои каракули в блокноте. Данни сказал тогда: «Теперь ты их козырь». Боже, значит, закон и право отныне превратились в карточную игру.

— А если я откажусь? — проговорила Мэг.

Джордж треснул кулаком по столу. Мэг на мгновение съежилась, но тут же устыдилась того, что позволила Джорджу Баскомбу напугать себя.

— Ты берешь это дело. И точка. Сейчас не время строить из себя примадонну. Думай не только о себе, но и о фирме. Возьми это дело и отработай его в память об Эйвери.

Мэг подняла упавший карандаш и начертила в блокноте несколько аккуратных треугольников. «Чем сложнее дело, — подумала она, — тем радостнее триумф». Но стоит ли триумф того, чтобы идти на поводу и покоряться Джорджу Баскомбу? Она соединила треугольники сплошной линией. Можно встать и уйти. Хоть сейчас. Уйти отсюда и уйти из фирмы. Мэг без проблем найдет себе другую работу. Она заштриховала пробелы, и треугольники исчезли. Но на новом месте едва ли будет лучше. Новое начальство будет ждать от нее того же, чего ждут и здесь: поддержки созданного к этому времени профессионального имиджа. Она ткнула острием карандаша в бумагу.

— Судебные заседания начинаются через несколько недель, так что приступай к работе уже сегодня, — продолжал Джордж. — Я распоряжусь, чтобы материалы Эйвери перенесли в твой кабинет.

— Мне кажется, что Эйвери по крайней мере выслушал бы мои доводы, — проговорила Мэг.

Джордж опустил глаза и стал собирать со стола бумаги. Потом поднялся, взял свой портфель и сказал:

— Эйвери умер, Мэг. И теперь я твой начальник.

С этими словами он вышел из конференц-зала.

* * *

На столе перед Мэг лежали материалы по делу Бэнкса. Она отодвинула их в сторону, села и подняла с пола свою сумку.

Со вздохом достала из сумки почту. Среди конвертов была и золоченая открытка от сенатора Стивена Райли. Мэг взяла ее в руки и провела пальцем по подписи. «Стивен К. Райли». Он не поставил впереди «сенатор» или «почтенный», хотя мог это сделать. Возможно, это означало, что он не изменился. Возможно, это означало, что он остался все таким же непосредственным и чутким человеком, каким она его знала в те времена, когда он учил ее законам юриспруденции и любви.

Выдвинув верхний ящик стола, она сунула туда открытку и несколько секунд смотрела на нее. Хватит ли у нее мужества вновь увидеть его? Посмотреть ему в глаза? Подойти, почувствовать его магнетизм, исходящее от него тепло?..

«…Мысль о том, что ты больше никогда до меня не дотронешься, кажется невыносимой». — Он говорил это на их последнем свидании. В тот день она, солгав, заявила, что больше его не любит. В тот день она увидела, как он плачет.

На столе запищал селектор. Вздрогнув от неожиданности, она резко спросила:

— Что случилось, Джанина?

— Мистер Баскомб просил передать вам, что мистер Бэнкс должен прийти к нам в три часа. Мистер Баскомб просил вас принять его. Хорошо?