Такая долгая жизнь. Записки скульптора - [16]
Билет на самолет я достал до места назначения, но с пересадкой. В Москве я должен был перебраться из Внуковского аэропорта в Домодедово и на следующее утро лететь вместе с Володей дальше.
— Вы можете переночевать в аэропортовской гостинице в Домодедове, — любезно сообщили мне во Внуково.
В молодости не существует проблем с ночевкой. Если не устроюсь в гостинице, решил я, как-нибудь переночую в кресле в холле. Ничего страшного, высплюсь в самолете.
Домодедовский аэропорт встретил меня непрерывным гулом взлетающих и приземляющихся самолетов. Оказалось, что в гостиницу мне будет попасть трудно, поскольку ее еще не начали строить.
Посреди центральной клумбы перед входом во временное здание аэропорта были установлены два щита. На одном большими синими буквами по белому полю было написано:
Вместо «выгодно» напрашивалось слово «дешево», которое лучше рифмовалось со второй строчкой, но совестливое руководство «Аэрофлота» решило все же заменить слово «дешево» на другое, более соответствующее действительности.
На втором щите было изображено красивое здание будущего аэропорта. Где-то в этом здании и должна была размещаться гостиница, в которой я собирался переночевать.
Люди покорно укладывались на теплый газон, подстилая под себя плащи и газеты. Счастливчики спали на немногочисленных жестких скамейках, нервно поеживаясь и прижимая к груди наиболее ценную поклажу.
— Ты знаешь, — огорченно сказал мне по телефону Володя, — билетов нет. Мне посоветовали приехать к отлету — возможно, кто-нибудь опоздает.
— Постарайся сам не опоздать, — сказал я, — открытие в два часа. Потом будет банкет.
— Во всех случаях я приеду в аэропорт, — сказал Володя без особой надежды в голосе.
Ночь прошла, честно говоря, неважно. На мне был единственный светлый костюм. Я боялся лечь на траву, чтобы не испачкать его и не помять.
Мне припомнилась ситуация, в которую я однажды уже попал.
Я так же торопился на открытие небольшого памятника погибшим воинам для одного из колхозов. Лил проливной дождь. По пути местный автобус застрял в громадной непролазной луже. Все пассажиры вышли на дорогу и начали плечами выталкивать автобус. Из-под колес вылетала жидкая грязь, и вскоре мое лицо, костюм, уже не говоря о ботинках, оказались полностью заляпанными. В последний момент, когда автобус с натужным воем выползал из лужи, я каким-то образом зацепился плечом за номерной знак и почти оторвал рукав пиджака.
В таком виде я и появился на площади перед правлением колхоза, где уже начался митинг, посвященный открытию памятника. За фигурой коленопреклоненного воина, к которой плотно прилипло мокрое покрывало, эффектно обобщая и подчеркивая формы, была сооружена небольшая деревянная трибуна. На площади мокли немногочисленные представители трудящихся.
Обойдя толпу, я подошел к трибуне, на которой под зонтами стояло несколько человек. Выступала комсомолка. По опыту я уже знал, что это третий или четвертый оратор и митинг скоро закончится. Однако путь к трибуне мне преградили два парня с красными повязками, справедливо решив, что появление на трибуне незнакомого ханыги может сорвать хорошо организованный митинг.
Не дожидаясь, пока спадет покрывало, вернее, пока его отлепят от памятника, я поплелся искать «Дом колхозника», где для меня должно было быть оставлено место.
Дежурная соединила меня с секретарем парткома. Я рассказал ему о моих злоключениях и пошел в свою комнату.
— Воду дадут только вечером, — крикнула мне вслед дежурная.
Меня знобило. Я чувствовал, что заболеваю. Хорошо, что в портфеле у меня оказалась бутылка коньяку, предназначенная для того, чтобы отметить открытие.
Не раздеваясь, я налил полстакана и залпом выпил. Через некоторое время я почувствовал, что согреваюсь. Меня, видимо, развезло, поскольку я не услышал стука в дверь и только увидел стоящего посреди комнаты секретаря парткома.
На лице его был написан ужас. Как мне показалось, я произвел на него неважное впечатление. Во всяком случае, он сказал, что я правильно сделал, что в таком виде не поднялся на трибуну…
Все это произошло со мной несколько лет назад, но этот печальный эпизод стоял перед моими глазами, и я предпочел провести ночь, сидя на маленьком жестком чемодане.
На рассвете появился Володя. Он был гладко выбрит, видимо, хорошо выспался и позавтракал.
От бессонной ночи в голове у меня гудело, ныла спина, хотелось есть.
— Пойду посмотрю, не удастся ли достать билет. Жди меня у выхода на летное поле, — сказал Володя.
Я поплелся к выходу, привычно устроился на моем жестком чемодане и стал ждать.
Монотонно бубнил диктор, объявляя о вылете и прибытии самолетов. Голова продолжала гудеть, болезненно отзываясь на рев взлетающих самолетов. Наконец объявили наш рейс, и к летному полю потянулись пассажиры. Последним появился Володя. В руках он держал билет, и мы пошли на посадку.
— Нам повезло, — сказал Володя, — все-таки один чудак не пришел.
Я протянул свой билет девушке в синей форме.
— А ваш билет не зарегистрирован, и место продано, — сказала она.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.