Такая долгая жизнь. Записки скульптора - [14]
Саша здорово лепит лошадей. Настолько здорово, что, когда Николай Васильевич Томский начал работать над памятником Кутузову для Москвы, он пригласил Мурзина, для того чтобы он помог ему вылепить коня. Мурзин рассказывал забавную историю о том, как Хрущев пришел в мастерскую Томского принимать уже готовый, принятый предварительно всеми художественными советами и комиссиями памятник. Хрущев пришел с большой свитой. Несколько раз обошел конную статую и с удовлетворением сказал:
— Все очень хорошо. Мне нравится. Можно отдавать в отливку в бронзе. Одно замечание: надо фигуру Кутузова снять с коня и лошадь убрать — Кутузов никогда не ездил верхом.
Вот такое небольшое замечание!
Наступила тягостная пауза. Эта пауза продолжалась несколько лет, пока Хрущева самого не сняли. Тогда конную статую Кутузова отлили в бронзе и установили перед панорамой Бородинского сражения.
Володя Татарович
В 1937 году в Ленинграде, как тогда писали, в «торжественной обстановке» был открыт Дворец пионеров. Роскошные залы бывшего Аничкова дворца были переделаны под помещения для занятий художественной самодеятельностью, лекций, игр и развлечений. Какие-то комнаты расписали палешане, которых специально пригласили в Ленинград. Два более скромных корпуса, где раньше, видимо, располагались службы дворца, отдали под научные и художественные кружки.
Кружком скульптуры руководила молоденькая и очень хорошенькая Валентина Николаевна Китайгородская. Благодаря ей из восьми человек, занимавшихся в кружке, пятеро окончили Академию художеств и стали скульпторами. Ване Кривенко во время войны оторвало руку, и он стал искусствоведом. Двое погибли.
Из занимавшихся в кружке Ия Вениева, Татарович и я поселились в доме на Песочной набережной. Все мы жили на одной лестнице, и наши мастерские находились в одном коридоре.
Володя Татарович, ладный, красивый шатен, с серыми глазами и хищным носом, носил до войны черную кавказскую бурку. Бурка ему очень шла… а может быть, бурки и не было, но он всегда производил впечатление человека в бурке и с острым кинжалом на поясе. До переезда на Песочную набережную Володя жил с женой Ирой и сыном Андреем в мансарде на Васильевском острове. Это была небольшая комната с низким потолком и с окном, выходящим на крышу.
В студенческие годы Володина мансарда стала любимым местом наших сборищ. Там мы отмечали все праздники — дни рождения, завершение сессий, Новый год. Сидеть было не на чем. Стола не было вообще. Скатерть клали прямо на пол, и все усаживались вокруг по-турецки. Единственное, без чего нельзя было обойтись, — разномастные рюмки и стаканы, которые каждый из нас приносил с собой. Оставшиеся целыми после «застолья» рюмки составлялись в низенький «древтрестовский» буфет.
Вскоре у Татаровичей родились близнецы — двое мальчишек. Был объявлен конкурс на лучшие имена для этих ребят. Предложений было много, конкурс затянулся, и тогда Татарович решил:
— Надоело думать и выбирать. Назову всех Андреями.
Мы еле отговорили его от этой безумной идеи, которая могла бы очень осложнить ребятам жизнь в будущем и создать массу проблем для детей, для милиции и паспортисток. До рождения близнецов Володя был очень озабочен отсутствием денег. Ходил подавленный, мрачный. После рождения двойняшек он вдруг успокоился и заметно повеселел.
— Все равно не прокормить, — говорил он беззаботно.
Когда близнецы подросли, они оказались очень живыми и подвижными ребятами. Однажды они запустили юлу в отделение буфета, где стояли наши рюмки. Систематически раскачиваясь на свисающей с потолка лампе, они выбивали ногами стекла в окне. Проклиная все на свете, Володя затащил ящик стекла на свой седьмой этаж и каждые несколько дней вставлял в окно новые стекла.
Постепенно дети заполнили всю мансарду. Пить стало не из чего, да и мы вскоре окончили академию и разбрелись по разным углам, и наши веселые праздники на Васильевском острове закончились.
Но нас с Володей продолжало связывать многое. Сначала мы вместе работали в мастерской в Александро-Невской лавре. Эту мастерскую мы втроем — с третьим нашим другом, с которым мы вместе занимались еще во Дворце пионеров, Лешей Далиненко, — сами восстанавливали полгода из руин. Здесь же втроем выполнили несколько первых памятников: Анатолию Бредову для Мурманска, Ленину — для Кировского завода и много других совместных работ.
К несчастью, Леша, который был, пожалуй, самым талантливым из нас, рано ушел из жизни. Он обладал удивительным качеством: стоило ему вылепить портрет какого-нибудь видного государственного деятеля, как того сразу же разоблачали или в лучшем случае снимали с работы. Так было с портретом академика Марра, с портретами Берии и Хрущева.
Мы шепотом посоветовали ему не разбрасываться, а сразу сделать групповой портрет всех членов Политбюро. Как-то он вылепил трехметровый барельеф Ленина и Сталина для Балтийского вокзала, но мы почему-то в те годы еще не придали этому никакого значения. Несколько позже и это сработало.
А мы с Володей продолжали некоторое время работать вместе. С нами случались разные истории, связанные и не связанные с нашей профессией, но об одной из них я хотел бы рассказать особо.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Книга писем 19-летнего командира взвода, лейтенанта Красной Армии Николая Чеховича, для которого воинский долг, защищать родную страну и одолеть врага — превыше всего. Вместе с тем эти искренние письма, проникнуты заботой и нежностью к близким людям. Каждое письмо воспринимается, как тонкая ниточка любви и надежды, тянущаяся к родному дому, к счастливой мирной жизни. В 1945 году с разрешения мамы и невесты эти трогательные письма с рассуждениями о жизни, смерти, войне и любви были изданы отдельной книжкой.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.