Такая долгая жизнь - [69]

Он поднялся на сцену и не зашел за трибуну, а стал рядом с ней. Широко расставил ноги, как моряк на палубе качающегося корабля, и заговорил:

— Было время, и некоторые называли меня воздушным хулиганом за то, что я пролетел под Троицким мостом в Ленинграде, и за некоторые другие штучки. — В зале заулыбались. Чкалов тоже улыбнулся. Глянул в президиум: Орджоникидзе тоже добродушно улыбался в усы. — Но то, что я делал, ничего общего с воздушным хулиганством не имело. Я убежден, — продолжал Валерий Павлович в свойственной ему напористой манере, — воздушные бои будут вестись не только на больших высотах, где можно достигнуть значительных скоростей, но и на малых, где станет действовать вражеская бомбардировочная авиация по малоразмерным целям на поле боя, в ближнем тылу. Поэтому мы должны наших истребителей учить вести бой и в непосредственной близости от земли. Мы должны их учить не бояться земли, применяя маневры и горизонтального полета и вертикального. Невзирая даже на опасную близость земли! В этом случае мы сможем успешно вести борьбу не только с бомбардировщиками противника, но и с истребителями прикрытия…

— Правильно, Валерий! — крикнул кто-то из зала.

Чкалов говорил еще о необходимости создать самолет, который бы умел летать скрытно на бреющем полете, используя рельеф местности. Этот самолет необходим для поддержки наземных войск. Благодаря малой высоте полета он будет почти неуязвим для зенитной артиллерии противника…

В перерыве Чкалова снова окружила большая группа летчиков, его сторонников.

У Чкалова было много горячих поклонников в авиации и прежде. Но кое-кому из высшего командования не нравилось, что Чкалов не вписывается ни в какие наставления. Действительно, многие его полеты были нарушением предписываемых правил вождения самолетов, а следовательно, приносили неприятности тем, кто за это отвечал. Были и такие, которые считали Чкалова «авиационным чудовищем», способным угробить и себя, и сотни других летчиков, стремящихся ему подражать.

Тогда-то Чкалова неожиданно и отправили на сборы для командиров, где был установлен режим военного училища с обязательным казарменным положением. Это обидело талантливого пилота. Одиннадцать лет назад он окончил школу военных летчиков, и вот снова он, командир, как приготовишка, на таком же режиме, как безусые курсанты: подъем, отбой, вечерняя поверка, шагистика… И главное — нет полетов. А если Чкалов не летал несколько дней, настроение у него портилось, он ходил мрачным.

— Ну, снова Валерия заштормило… — говорили о нем Друзья.

У Чкалова произошел неприятный разговор с командованием сборов, и вскоре его демобилизовали из ВВС.

Узнав об этом, Путивцев тогда же подал рапорт своему непосредственному начальнику, комкору Батюкову. Комкор вызвал Путивцева и сказал:

— Понимаю вас и отчасти разделяю ваши чувства. Но дисциплина в армии должна существовать единая для всех. Сейчас у нас много летчиков, и мы можем обойтись даже без Чкалова, раз он не хочет считаться с предписаниями.

— Предписания пишутся тоже людьми… Демобилизация Чкалова — большая потеря для ВВС, — высказал свое мнение Пантелей Афанасьевич. — Разрешите подать рапорт Якову Ивановичу Алкснису.

— Не разрешаю, — недовольно сказал Батюков, а потом добавил более миролюбиво: — При случае я сам поговорю с Яковом Ивановичам. Позже.

Путивцев понял, что недоброжелатели Чкалова занимали в ВВС высокое положение, стояли над Батюковым и тот знал, что разрешить Путивцеву подать рапорт на имя командующего Военно-Воздушными Силами страны — значит пойти на конфликт с кем-то из заместителей Алксниса. Батюков по натуре был человеком осторожным и не хотел этого. Не спроси Путивцев разрешения, а просто подай рапорт через голову вышестоящего начальника, чего вообще-то делать не полагалось, его бы пожурили — и все. Но теперь, получив отказ в категоричной форме, Путивцев уже не мог сделать задуманного.

Как быть?.. Пантелей Афанасьевич не уходил. Батюков понял его состояние.

— Я поговорю с Поликарповым. Ему нужен шеф-пилот на завод. Пусть Чкалов пока поработает там…

Это все меняло. Чкалов будет заниматься такой же работой, как и в НИИ ВВС, а конструктор Поликарпов делал очень интересный самолет.

Во время летных испытаний машина Поликарпова показала себя маневренной и скоростной.

Управление авиационной промышленности разрешило сделать несколько модификаций истребителя. Решался вопрос о запуске истребителя в серийное производство. Неожиданно этому воспротивилось Управление Военно-Воздушных Сил Красной Армии. По заключению специалистов Военно-Воздушной академии имени Жуковского, машина с таким толстым профилем не может входить в штопор, а если такое случится — то не выйдет из него. Кроме того, они считали, что истребитель имеет сложное управление и, пока эти недостатки не будут устранены, он бесперспективен.

Создали специальную комиссию, в которую вошли два испытателя — представители завода и два — из НИИ ВВС.

Чкалову нравился «ишачок», как он любовно называл тупоносый истребитель. Он делал на нем все фигуры высшего пилотажа. И в день, когда комиссия приехала на аэродром, он тоже выполнил полет с блеском.