Так убивать нечестно! Рождественский кинжал - [15]

– Что случилось? – испуганно спросила она.

– Вот, прочитай! – театрально произнесла Эрминтруда, величественно протягивая Мэри злополучное письмо.

Однако стоило Мэри взять его, как она спохватилась:

– О нет, что я делаю? Верни мне его, милочка! Тебе нельзя читать, ведь он как-никак твой кузен и опекун!

Мэри протянула ей письмо, но не удержалась от восклицания:

– Право, тетушка, не стоило вам его читать! Не знаю, в чем дело, но, быть может, вам лучше сделать вид, что вы ничего не знаете?

Щеки Эрминтруды залились румянцем.

– Что, притвориться? Сделать вид, что я не знаю, как мой муженек обрюхатил какую-то грязную девку? Нет, девочка моя, если ты считаешь, что я каменная, то глубоко заблуждаешься!

Мэри привыкла к сумасбродству Уолли, но слова Эрминтруды ее напугали.

– Тетушка, а вы не могли ошибиться?

– Ха! Вот, почитай сама!

– Но, тетя Эрми, ведь чужие письма читать нельзя!

– Да, можно только без конца тянуть из жены деньги, чтобы тратить их на всяких потаскух!

Вики, впорхнувшая как раз в эту минуту, с интересом спросила:

– О ком речь?

– О твоем драгоценном отчиме! – рявкнула Эрминтруда.

Глаза Вики расширились.

– Неужели? Вот молодчина! Надо же, а я-то думала, что его это больше уже не интересует!

– Вики, как ты можешь! – негодующе вскричала Мэри.

– А что тут такого? – Вики невинно захлопала пушистыми ресницами. – Мамочка, а каким образом ты его разоблачила? Теперь Уолли, должно быть, предстал перед тобой в новом свете?

Мэри решила на время позабыть о приличиях и прочитать злосчастное письмо. Подписано оно было неким Перси Бейкером, братом угодившей в беду девицы. Мэри прежде не сталкивалась с подобными посланиями, но, будучи не только образованной, но и достаточно смышленой, она сразу поняла, что речь идет о шантаже. Несмотря на неграмотность, угрозы выглядели вполне впечатляющими, а заканчивалось письмо обещанием автора нагрянуть в Пейлингс, если Уолли немедленно не ответит. Длительный опыт общения с Уолли позволил Мэри предположить, что, спрятав письмо в карман, беспечный Уолли тут же позабыл о нем. Она подняла голову.

– Письмо написано в начале недели. Сегодня суббота. Он ведь и вправду может нагрянуть.

Вики взяла у нее письмо.

– Не будь собакой на сене, Мэри, – дай и другим почитать. Ой, я никогда не встречала живую девушку по имени Глэдис!

– Это уж чересчур! – заговорила Эрминтруда, нервно теребя подол платья. – Это переходит всякие границы! Бог свидетель – я не ханжа, но когда от твоего собственного мужа косяком беременеют местные девчонки… Случись это в Лондоне, я бы и словом не обмолвилась; все мужчины – распутники, это мы и сами знаем, но там по крайней мере все было бы шито-крыто. Но здесь! Развести уйму развратных шмокодявок буквально у меня под носом… Как мне теперь людям в глаза смотреть?

– О, мамочка, ты у меня такая тонкая и современная! – вскричала Вики. – Какая-нибудь консервативная дамочка и бровью бы не повела, ведь в прежние времена у всех сквайров были десятки ублюдков.

– Не смей произносить это ужасное слово! – потребовала Эрминтруда. – Сказала бы хоть «незаконнорожденных детей»! Не говоря уж о том, что Уолли вовсе не сквайр и никогда им не был.

– Может быть, все не так страшно, – робко вставила Мэри, возвращая Эрминтруде письмо. – То есть дядюшка, конечно, знаком с этой Глэдис, но, возможно, вовсе не он… причина ее беременности. Судя по всему, девица довольно распутная. Нельзя ведь предположить, что она влюбилась в дядюшку, верно? Очевидно, просто считает его человеком состоятельным, а ее братец пытается выудить у него деньги. По-моему, тетя Эрми, вам не из-за чего так расстраиваться. От правды не убежишь, а дядюшка – вы это давно знали – всегда был охоч до женских юбок.

– Да, но до такого еще никогда не доходило, – ответила Эрминтруда. – Все остальное я терпела, но с этим мириться не желаю. Неужели ты не понимаешь, как он меня оскорбил? Для других я по-прежнему молода и красива, а вот собственный супруг меня старухой делает! Ну нет, это ему даром не пройдет! Да еще и посмел связаться с какой-то дрянной девчонкой из Фриттона! В довершение неприятностей.

– Мамулечка, – увещевающе произнесла Вики, – ты такая замечательная и редкая женщина, что бедный Уолли просто сбит с толку. Не привык он к такой жизни. Вообще-то говоря, все это ужасно печально, совсем как из какого-нибудь русского романа. Я бы ничуть не удивилась, узнав, что ты тоже из той уникальной плеяды женщин, которых всю жизнь не понимали и недооценивали.

Мэри эта напыщенная речь показалась насквозь фальшивой, а вот на Эрминтруду, напротив, оказала самое благотворное действие: опозоренной неверным супругом женщине было приятно сознавать себя сродни Анне Карениной. Расчувствовавшись, она даже призналась, что и впрямь ощущает в себе необычайную глубину.

– Да, мамулик, ты совершенно права! – льстивым голосом воскликнула Вики. – В этом смысле ты напоминаешь мне загадочное горное озеро – ты такая же глубокая и непостижимая.

Сравнение с загадочным озером, похоже, польстило Эрминтруде, но вместе с тем было очевидно, что история с Уолли здорово выбила ее из колеи. На ее щеках играл неестественный румянец, а глаза лихорадочно блестели. Не ускользнула от внимания Мэри и несвойственная Эрминтруде внезапность, с которой та вдруг, оборвав разговор на предыдущую тему, заговорила о предстоящем званом ужине.