Так шли мы к победе - [176]

Сил у врага было немало. Но нас интересовали не только его войска, находившиеся в первой линии: с ними можно было расправиться. А вот какие силы будут стоять за ними и чем располагает Гитлер в Восточной Пруссии? На эти вопросы начальник разведки фронта не мог дать над пока определенного ответа. Но мы учитывали, что Шернер, располагая крупной группировкой войск, оказавшейся отрезанной от Восточной Пруссии, конечно, не преминет организовать мощный удар из Курляндии, чтобы прорваться в Восточную Пруссию. А Гитлер, вероятно, оттуда попытается организовать какими-то солидными силами встречный удар. К отражению такого маневра мы должны были быть готовыми.

Тогда еще не было известно о решении Гитлера начать отвод главных сил группы армий «Север» из Рижского района в Курляндию. Однако с началом прорыва войск 1-го Прибалтийского фронта на Клайпеду отступление немецко-фашистских войск теперь уже обозначилось не только в Эстонии, но и в Латвии. Соединения 16-й и 18-й немецких армий спешили проскочить опасный рижский коридор. Теперь, когда они оказались отрезанными от Восточной Пруссии, им надо было спешить из района Риги в Курляндию, чтобы оттуда попытаться пробить себе путь в «фатерлянд». Поэтому мы со дня на день ждали сообщения об освобождении Риги. А это означало бы, что вскоре Шернер сможет выставить против наших 4-й ударной, 6-й гвардейской и 51-й армий много новых дивизий.

В эти дни мы уже привыкли к медленному продвижению 4-й ударной армии, поэтому доклады генерала П. Ф. Малышева воспринимали спокойно, но когда и остальные командармы стали измерять продвижение своих дивизий считанными километрами, то это со всей очевидностью показало нам, что устанавливается равновесие, а значит, потребуются поиски новых методов разгрома противника. К тому же армиям все больше и больше приходилось растягивать свои силы по фронту.

В связи с тем что 39-й армии предстояло вскоре принять участие в наступательной операции 3-го Белорусского фронта с целью прорыва сильно укрепленной обороны врага южнее Немана и вторжения в пределы Восточной Пруссии на кенигсбергском направлении, Ставка приказала 1-му Прибалтийскому фронту сменить войска этой армии на участке от Таураге до Юрбаркаса. В результате мы, фактически, лишились на левом крыле фронта целой общевойсковой армии с ее средствами усиления и авиационной поддержки. Пришлось потребовать от командующего 43-й армией А. П. Белобородова занять полосу наступления 54-го стрелкового корпуса 2-й гвардейской армии, а ей в свою очередь растянуть фронт на восток до Юрбаркаса.

Между тем уже 12 октября войска П. Г. Чанчибадзе подверглись первым атакам из Восточной Пруссии. В 11 часов 30 минут он доложил, что час назад крупные силы пехоты при поддержке танков обрушились на 16-ю Литовскую стрелковую дивизию. Как потом выяснилось, командующий 3-й танковой армией собрал части 551-й пехотной дивизии, подразделения офицерской школы и части танковой дивизии СС «Герман Геринг», переброшенной Гитлером из-под Варшавы, и сосредоточенно двинул их на узком участке фронта против 249-го стрелкового полка 16-й Литовской дивизии. Сначала фашистское командование пыталось нащупать у нас слабое место. Главный удар пришелся по 2-му и 3-му стрелковым батальонам. Дважды атаковала фашистская пехота при поддержке до 12 танков позиции 2-го стрелкового батальона, но ей удалось лишь незначительно потеснить его. Атака же на 3-й стрелковый батальон вообще окончилась для фашистов полным провалом. Пехотный полк при поддержке 20 танков двинулся на позиции подразделения. Уверенные в своем превосходстве, фашисты шли спокойно, словно победа была уже у них в кармане.

Командир литовского батальона майор Вольфас Виленскис, расставив на переднем крае обороны почти все пулеметы и часть стрелков, со своими главными силами устремился в тыл атакующим. Внезапное появление там советских солдат вызвало у гитлеровцев панику. Они бросились назад и столкнулись с бойцами Виленскиса, которые, уничтожив в рукопашной схватке около сотни фашистов, рассеяли атакующих. Увидев, что в помощь удиравшим фашистам развернулось около двух пехотных рот противника, майор Виленскис лег за пулемет и снайперским огнем отбил их атаку. Оправившись от испуга, гитлеровцы предприняли еще две атаки, но успеха так и не добились.

Генерал П. Г. Чанчибадзе правильно оценил вылазку противника как начало атак подошедших резервов. Он потребовал от командира 16-й Литовской дивизии полковника Урбшаса подготовиться к отражению нового, более мощного натиска. Поэтому 13 октября довольно сильный удар двух полков пехоты и 50 танков на стыке 249-го и 167-го стрелковых полков 16-й Литовской стрелковой дивизии не был неожиданным. И все же частям дивизии выпала трудная задача. Четырежды противник при поддержке танков обрушивался на батальоны 249-го полка. Дважды бой заканчивался ожесточенной рукопашной схваткой. Четвертая атака гитлеровцев была особенно яростной. Фашистские солдаты, обезумевшие от шнапса и вида многочисленных трупов своих сообщников по разбою, прорвались почти к самым окопам подразделений нашего полка. И в этот решающий миг над бруствером поднялся во весь рост подполковник Лысенко. Метнув гранату и стреляя на ходу из автомата, он бросился навстречу врагу. Воины-литовцы вслед за командиром в одно мгновение взметнулись над окопами, обогнали подполковника, прикрыли его и сшиблись с приблизившимися фашистами. Рукопашная схватка длилась около часа. Никто не хотел признать себя побежденным. Но то ли гитлеровцы постепенно трезвели, то ли они просто не выдержали — сначала лишь раненые фашисты покидали поле боя, затем одиночки выскакивали из гущи дерущихся и устремлялись в тыл, а потом настал тот момент, когда немцы стали все заметнее пятиться и вдруг, словно по команде, в панике бросились назад.