Так падет третий Рим? О демографической политике в СССР и современной России - [2]

Поезд ходил два раза в день. Утром и вечером. По выходным он был сдвоенный. Всего вагонов примерно десять. Уже в Смоленске трудно было занять сидячее место. Многим приходилось стоять.

На каждой станции вдоль перрона поезд встречала вереница пассажиров. Люди выходили – заходили десятками. А вот и районный центр – Починок. Как сказал известный советский поэт:

А еще доволен я,

Хоть смешна причина,

Что на свете есть моя

Станция – Починок!

Происходившее тут, я, воспитанный в советской идеологии, мысленно называл – «взятие Зимнего дворца». По ассоциации с кадрами советских фильмов про революцию 1917 года.

Поезд ожидала огромная толпа народа. Как только двери открывались, все, желающие выйти, максимально быстро устремлялись вон из поезда. Потому что сразу после их выхода вся толпа с перрона буквально врывалась в вагоны…

…А потом, из года в год, число пассажиров мало-помалу стало уменьшаться. Поезд перестал быть сдвоенным. Уже в 80-х годах на небольших остановках поезд встречала уже не вереница, а пара-тройка пассажиров. Еще лет через десять и на больших станциях, таких как Рябцево, Стодолище лишь пара-пятерка пассажиров ждали пригородный. А на маленьких – никого. Двери поезда открылись и закрылись. Никто не вышел, не зашел…

А потом. О время! Станционные здания, многие из которых неплохие образцы сталинской архитектуры закрыли. Окна, двери заложили кирпичом. Покрасили. Вид приличный. Да и сносить дороже. Зачем закрыли? Да ради нескольких пассажиров в месяц поддерживать в порядке станцию, содержать кассира, дежурного невыгодно…

…Потом и поезд стал уже ходить только до Починка. Сейчас это всего два комфортабельных, обычно полупустых вагона. А пассажиры – бабушки, дачники, охотники и рыболовы…

Быть может, в этих местах был мор, эпидемия, набеги кочевников? Почти всех увели в рабство? Нет, нет.

О бобрах и не только

Осенью 2013 года ехал я из Москвы в Смоленск. Вот красавица Москва и приличное дачно-коттеджное Подмосковье остались позади. Начинается полупустыня – Смоленская область. Но не сразу. Где-то до Вязьмы еще теплится жизнь. Ибо сюда еще доезжают дачники-москвичи. Но вот и Вязьма позади. Леса, перелески и бурьян-бурьянушко на месте прежних полей, лугов и деревень. А посреди бурьяна то там, то здесь уже молоденькие березки, осинки. Природа берет свое. Жизнь заметна только на крупных станциях, районных центрах – Ярцево, Сафоново, Кардымово. Почти на всех остальных, как на рославльской дороге – аккуратно покрашенные станционные здания с заложенными дверьми и окнами. Редко виден приличный домик с машиной или трактором у крыльца. Остальные домики – «бабушкины». Ну, может, со времен товарища Горбачева полраза крашенные.

Вот поезд трогается с очередной крупной станции. Вот и окраина поселка. За окном какая-то улица – не такая. Всматриваюсь повнимательней. Улица как улица. Два ряда типичных «советских» частных домов. Заборчики, сарайчики. О, ужас!.. Вокруг всех домов на всей улице и на проезжей части аккуратно ровная, вполовину человеческого роста трава! Значит, с весны по этой улице НИКТО, ни разу не проехал, не прошел. Она уже нежилая!

…А вот еще один крупный населенный пункт. Недалеко от станции, на пригорке, мне всегда, сколько езжу, бросался в глаза один частный дом.

Еще советских времен постройки. Но несколько необычная, почти круговая веранда, крыша с некоторой претензией на коттедж, да и общий вид выделяли его из ряда остальных домиков. А в этот раз, присмотревшись, увидел, что окна в нем уже заколочены! А ведь он стоит в центре большого поселка. До магазинов, до станции – всего пять минут пешком.

Тут не могу не вспомнить следующий эпизод моей жизни. Моя родная бабушка просила похоронить ее на сельском кладбище в родной деревне Казаново, что в нескольких километрах от города Рославль. И упросила отвезти ее на машине, чтобы показать место.

Кладбище на горочке. Вся округа как на ладони. Поднялась с нами бабушка наверх. Окинула взором вокруг и ахнула. Она тут не была лет 50. Как все изменилось! Привожу ее слова максимально точно.

Сколько земли пропадает! Раньше, еще до войны, во всей округе на многие километры не было видно ни деревца. Только здесь, на кладбище, и сады вокруг домов. Лес для стройки и дрова возили издалека. Все, на все четыре стороны, было распахано или луга, где скотина паслась. Даже на кладбище летом травы не найти – все сжато, скошено!

…А теперь с горочки ни одного поля не видно! Все заросло. Леса, перелески, соседних деревень не видать. А от родной деревни лишь несколько домов осталось. …

И это не Сибирь, не Дальний Восток. Это четыреста километров от Москвы!

Но больше всего меня в моем путешествии из Москвы в Смоленск потрясли бобры. Самые обычные бобры.

Проезжая, я обратил внимание, что во многих местах, где малые речки и ручьи пересекают в трубах или под мостиком насыпь железной дороги, они почему-то разлились в небольшие запруды. По причине того, что кто-то достаточно хаотично как бы подрубил и повалил на их русла много деревьев.

Но всмотревшись, я понял, что деревья не подрублены, а подгрызены. Конечно, бобрами.

Как известно, бобер – это не только ценный мех, но и деликатесное мясо. Кроме того, он – не заяц, быстро бегать не умеет. Поэтому еще лет двадцать назад он был редким зверем в наших краях. Мужик треснет по башке полкой, вот и нет бобра. Ну а с ружьем – и говорить нечего, легкая добыча. А местные всегда с милицией договорятся…