Так много дам - [4]

— Нет, ничего не поняла? Причем здесь отец?

— А притом, что они уже знали, как надо с мужиками. Как надо их ублажить. Вот смотри. Лелька, помнишь из … — класса? Она вроде бы тоже начала, как и они, и моложе ведь их, а где сейчас? Чем закончила? А они, наши умницы, не стали на мелочи размениваться и стали все дуэтом. Поняла, как они выкарабкались?

— Ну, они же это? Они же близкие родственники.

— Да, и потому на эту замануху народ и полез. Вот и нам надо так же.

— Подожди, подожди. Что–то я не пойму тебя. Ты, что же предлагаешь вместе, вдвоем?

— Ну, да! Это матери наши сестры родные, а мы же двоюродные. Поняла?

— Ну и что с этого? Я, например, не хочу, чтобы ты со мной трахалась. Понятно?

— Это почему же так? Я что тебе не приятная?

— Ну, не знаю я. Не хочу и все! Ты как хочешь, а я с тобой не согласна. Одно дело когда мы вместе росли, и даже спали в одной кровати, а другое когда я должна с тобой… Нет! Не надо, извините. Так что твой план не подходит. Придумай что–то еще…

Спящая красавица

Не стала ее переубеждать, а все равно свой замысел стала воплощать. У матери видела несколько раз, как она прятала от меня какую–то бутылочку. Я к ней и так, и эдак. Что это говорю там у тебя? Что и почему ты прячешь?

Она мне рассказала, что они так придумали с теткой Сашкой, что как только мужик противный, то они ему подольют этой дряни и он бац, и на бок! И только на утро, говорит, очухивается. А мы ему такое рассказываем, что он потом так и не знает, за что же с него такие деньги слупили. Ничего ведь не помнит.

Вот и я решила, чтобы свой план воплотить, опою Жеку. Отлила себе из той бутылочки и стала ждать удобного случая. А она, как назло все говорит: надо, мол, к нему, этому мужику собираться пока он не передумал. Где говорит его телефон?

Я ей вру. Сказала, что оставила у матери, завтра найду и принесу. Даже поругались из–за этого. Вечером мы с ней остались одни. Телевизор посмотрели, но почему–то даже не разговаривали, видимо, она почувствовала, что я что–то против нее замыслила. А я все на кухне кручусь. Решила ей подлить этого зелья. А там, посмотрим.

— Юлька! Хватит меня за нос водить. Поняла? Я что же, по–твоему, не вижу, что ты что–то против меня замышляешь. А ну давай, колись и выкладывай! Признавайся, наверное, решила меня напоить и потом уже провести на мне свои эксперименты? Так что ли? Ну, я жду? Итак, слушаю тебя, отравительница.

Не стала я от нее скрывать. Села с ней рядом на диван, руку в свою взяла и говорю ей прямо глядя в глаза.

— Жека! Я больше не могу так. Я все время после нашего разговора, думаю и думаю о нас. Это плохо?

— Да нет, смотря что ты думаешь? Если опять о сексе со мной, так я тебе уже все сказала, может быть, ты что–то другое придумала? Так! А ну отвечай, сестрица двоюродная!

— Вот ты правильно сказала, двоюродная. Все равно же ведь родная. А что, не так разве?

— Ну так, так. Только я не пойму, к чему ты клонишь? Ну, допустим, что мы родные сестры и что из этого?

Я вдруг поняла, что если я ей сейчас не откроюсь и не скажу ей что–то такое, чего она не ждала, то мы уже с ней больше никогда не сможем остаться близкими и родными. Поэтому я ей, вдруг выпаливаю.

— Да, замыслила я. Но не против, а для тебя! Я хочу, чтобы ты меня узнала как можно ближе и чтобы я тоже пока об этом ничего не знала.

— Это как? Что ты такое плетешь? Что–то я не пойму о чем ты?

— А вот так! Я выпью такого зелья волшебного и как спящая красавица усну. А ты в это время будешь со мной.

— Что, что? Опять ты об этом? Ведь я же сказала тебе уже?

— Нет, ты меня послушай до конца! Ты можешь хоть раз меня выслушать и пойти мне навстречу? И потом я же прошу тебя, свою родную сестрицу!

— Не родную, а двоюродную.

— Ну хорошо, хорошо, пусть будет так, как ты говоришь. Ты мне больше ничего не говори, понятно! Вот я беру и пью. А потом завтра, ты мне, если захочешь, то сама все расскажешь. Ну все! Пока до завтра!

Беру и выпиваю у нее на глазах из бутылочки.

— Ты совсем сбрендила сестрица! Ну, если тебе этого хочется, так пей, пожалуйста! Пей и балдей.

А я уже почувствовала легкое головокружение и какую–то тяжесть, следом такую усталость. И уже хотела ей что–то сказать, как почувствовала, что у меня в висках кровь застучала и я, закрывая глаза, что–то от нее слышала сначала. А потом, все.

— Юлька! Сестрица, проснись! — Сквозь неясные контуры вижу расплывчато лицо Женьки.

— Уже утро сестрица. Пора вставать. Ну и как ты поспала?

Весь день я хожу, как побитая собака. Голова болит и состояние такое неопределенное. Женька ничего не говорит мне, но я все равно уже почувствовала в ее взгляде, в отношении ко мне какой–то сдвиг.

Неужели она воспользовалась моим состоянием? Неужели же она меня опробовала? Интересно, как она это делала?

Пока мылась под душем, то мне почудилось, что губочки натружены, как будто бы я ими наигралась. — Неужели она? Мелькнуло в голове. — Неужели мой план сработал. Вечером я снова.

— Женя ты не хочешь со мной ни о чем поговорить? Ты была со мной этой ночью?

— Иди ты знаешь куда, Юлька! Только не говори мне, что ты сегодня снова на ночь будешь в отключке. Ты что же? Наркоманкой становишься? Те тоже все время в отключке.