Так кто же виноват в трагедии 1941 года? - [4]

И, наконец, в 22 часа 20 минут 21 июня была издана Директива НКО № 1 о приведении в боеготовность войск западных военных округов.

Все эти крупномасштабные скрытные мероприятия по организации отпора ожидаемой нацисткой агрессии, делались исключительно только после их одобрения Сталиным, поэтому ни о каком его неверии весной 1941 года в возможность скорого нацистского вторжения в СССР не может быть и речи.

Однако, осознав неизбежность близкой агрессии со стороны Германии, Сталин, судя по всему, допускает просчет, полагая, что Гитлер по своей собственной инициативе не может начать войну на два фронта. Разумеется это была ошибка кремлевского лидера. Задним числом все это понятно, но при этом хотел бы я видеть хоть одного современного историка или политика, который бы основываясь на имевшейся в то время в распоряжении Москвы информации вразумительно мог бы обосновать, почему Сталин весной 1941 года должен был исходить из того, что Гитлер по своей инициативе может начать войну на два фронта.

Из этой, изначально неверной, посылки последовал и неправильный логический вывод советского лидера: коль скоро нацисты все же готовы бросить свои силы против СССР, то надо ожидать и скорого заключения мирного договора между Лондоном и Берлином.

Разумеется, такой англо-германский мир мог бы быть построен только на антисоветской основе, а это означало бы, что СССР будет вынужден воевать без союзников и сразу против практически всех развитых стран мира. Выиграть такую войну СССР не мог в принципе. Именно поэтому Сталин предпринял все возможные меры для того, чтобы ни в коем случае не допустить столь негативного развития событий.

Сейчас возможность англо-германского сговора летом 1941 года, как правило, отрицается с порога и обосновывается эта точка зрения, прежде всего, резко антигитлеровской позицией Черчилля, сохранявшейся на протяжении всей войны. Но это все становится ясно лишь с точки зрения современной исторической дистанции. Как говорится, задним умом мы все сильны. С позиции же информации, имевшейся у Сталина весной 1941 года, вероятность англо-германского сговора, безусловно, должна была оцениваться как достаточно высокая, поэтому советский лидер просто не имел права игнорировать такой вариант развития событий.

Разумеется, Сталин прекрасно понимал и то, что для выхода из войны Лондону будет нужен благовидный повод, достаточно весомый в глазах западного общественного мнения. Ведь именно общественное мнение Запада заставило Чемберлена публично отказаться от политики умиротворения, дать Польше свои гарантии, а впоследствии и объявить войну Германии, чего так упорно не желал делать сэр Невил. Именно общественное мнение до сих пор и не позволяло английскому правительству принять предложения Гитлера о заключении мира.

Скорее всего, таким предлогом могло послужить лишь обвинение Кремля в искусственном разжигании европейской войны и в неспровоцированном развязывании агрессии против Германии, а для этого Москве было достаточно начать всеобщую мобилизацию. В таком случае Форин офис мог бы заявить, что поскольку война перешла в схватку двух агрессоров, то Англия не намерена участвовать в разборках между диктаторскими режимами, и согласна подписать мирный договор с Берлином на условиях готовности Германии восстановить государственную независимость Франции, Бельгии и Голландии.

А надо сказать, что весной 1941 года английский посол в Москве Криппс, всячески старался запугать Кремль возможностью заключения Лондоном такого мирного договора с Германией, и с этой целью 18 апреля даже направил советскому правительству соответствующий меморандум. Делал он это из благих побуждений, поскольку совершенно ошибочно считал, что в этих условиях Москва, чтобы предотвратить возможность замирения между Лондоном и Берлином, будет вынуждена пойти на сближение с Великобританией.

Сталин же воспринял же меморандум Криппса как политическую данность, свидетельствующую о том, что договоренность о заключении мира между Англией и Германией принципиально уже достигнута. А для того чтобы эта договоренность стала реальностью, Лондону не хватало лишь соответствующего политического предлога.

Поэтому Иосиф Виссарионович резко меняет проводившуюся до этого дня наступательную политику по отношению к Гитлеру, и провозглашает недопустимость какого-либо дальнейшего провоцирования Германии. Естественно эта его новая точка зрения сделала невозможным проведение в СССР всеобщей мобилизации, поскольку еще со времен ПМВ объявление мобилизации приравнивалось к объявлению войны.

Так был ли Сталин виновен в катастрофе, которая постигла Красную армию на начальном этапе войны? Разумеется, как высший руководитель СССР он нес персональную ответственность за все, что происходило в стране. Как каждый человек он допускал в своих действиях промахи и ошибки, и странно было бы это отрицать. Однако вопрос заключается в том, мог ли Сталин в сложившейся ситуации предвоенного времени предпринять какие-либо кардинальные шаги, чтобы уменьшить размеры грядущей военных поражений?

Ставшее уже стандартным объяснение катастрофы начального периода ВОВ гласит: это произошло потому, что до начала нацистской агрессии не были выполнены самые необходимые мероприятия для отпора врагу — мобилизация, сосредоточение и развертывание войск. В то время как главные силы противника оказались полностью отмобилизованными, развернутыми и готовыми по первому сигналу начать вторжение в СССР.