Так говорил Саддам - [13]

Все эти соображения и привели к иракско-советскому сближению. Оно полностью соответствовало и интересам Москвы. Отношения СССР с Египтом ухудшались на глазах, ибо Садату не нравилось, что «русские пытаются помешать военным приготовлениям против Израиля». Ненадежными были и отношения СССР с Сирией, так как президент Хафез Асад начал подозревать Москву в стремлении «найти общий язык с сионистами» за счет арабов. Поэтому-то и СССР было важно заключить стратегический союз с одной из ведущих стран арабского мира, которой всегда являлся Ирак. Короче говоря, наблюдалась объективная потребность во «взаимной близости», приведшая к тому, что в апреле 1972 года был подписан двусторонний Договор о дружбе и сотрудничестве.

Это был второй договор такого рода, подписанный Советским Союзом с ближневосточной страной (первый был подписан с Египтом в мае 1971 года). Но, если египетский договор был подготовлен Москвой, инициатором договора с Ираком стал Саддам.

1 июня 1972 года в Ираке объявили о национализации нефтяной промышленности, находившейся до того в руках «Ирак петролеум компани» (ИПК), консорциума, принадлежавшего нескольким западным странам. Это была акция национального самоутверждения и блестящий политический ход, которым Саддам по праву весьма гордился. Позже он говорил, что предпринял его несмотря на всеобщую оппозицию: «Все эксперты и советники предостерегали меня против национализации; никто не выступал в ее пользу… Если бы я послушал их, это решение никогда не было бы принято».

Тем не менее Саддам позаботился о том, чтобы до минимума снизить риск, сопровождавший национализацию. Он добился от СССР гарантии, что Москва окупит ее в форме «обязательства заменить потерянный для иракской нефти западный рынок».

Блок с Советским Союзом не только проложил дорогу национализации нефти, но и значительно способствовал росту вооруженных сил Ирака. Однако в других отношениях соглашение с Советами было не столь успешным. Предложив посредничество между Багдадом и курдами и между Ираком и Ираном, Москва не сумела достичь ощутимых результатов. Соединенные Штаты и Иран лишь усилили свою поддержку курдов.

К осени 1974 года создалась ситуация, когда Саддаму больше всего хотелось договориться с шахом, чтобы положить конец курдскому восстанию. В марте 1975 года алжирский президент Бумедьен свел Саддама и иранского шаха, заключивших соглашение, которое одним ударом покончило с вооруженной конфронтацией между двумя странами, решило споро о фарватере Шатт-эль-Араб и проложило дорогу для подавления курдского восстания. Саддаму пришлось пойти на уступки, чтобы умиротворить шаха. Так, он признал суверенитет Ирана над половиной Шатт-эль-Араб, а шах практически не уступил ни в чем, если не считать обязательства не вмешиваться во внутренние дела другого суверенного государства — Ирака.

Для Саддама немедленное окончание курдского восстания было вопросом жизни или смерти. Поэтому он и предпочел пойти на унизительные уступки во внешней политике. Через 48 часов после подписания Алжирского соглашения Иран прекратил свою помощь курдам, и через две недели курдское восстание было подавлено.

Спустя много лет Таха Ясин Рамадан, один из ближайших сподвижников Саддама, признал: «Подписание нами договора произошло при обстоятельствах, когда мы вынуждены были выбирать, потеряем ли мы всю страну или половину Шатт-эль-Араб. Пришлось выбрать то, что было в интересах Ирака».

После Алжирского соглашения уже никто не сомневался в том, кто является человеком № 1 в Ираке. Саддаму удалось провести свою партию через многолетний кризис, пусть и ценой крупных уступок. На протяжении всего этого пути он продемонстрировал, что является искусным прагматиком, способным изменять курс и ловко жонглировать идеологическими догматами «для пользы дела».

Саддам официально стал президентом страны лишь в 1979 году, вынудив Бакра уйти в отставку по причине «плохого здоровья». Хотя, по мнению многих наблюдателей, он мог бы вступить в президентскую должность значительно раньше, скажем, в 1975 году. Ведь уже тогда «ведущий баасист» избавился от всех претендентов на лидерство, укрепил свою власть над военными и полностью распоряжался им же созданным аппаратом безопасности. И за ним числились вполне реальные достижения: он разработал план нефтяной национализации; решил курдскую проблему, подавив восстание; ему принадлежала идея Договора о дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом; во многом его заслугой было смягчение давления Ирана на режим БААС. Почему же он медлил, предпочитая долгое время находиться в тени?

Ряд экспертов по Ираку высказывают предположение, что Бакр гарантировал своему заместителю респектабельность и престиж, которых «у самого Саддама еще не было». Бакр был щитом, за которым удобно прятаться в случае неудач.

Надежно защищенный удобным прикрытием, Хусейн имел возможность спокойно обдумывать и осуществлять свою долгосрочную стратегию. Он уже давно пришел к выводу, что ни один режим не может долго держаться лишь на штыках; требуется народная поддержка. А для ее обеспечения необходимо построить такую систему, которая внушила бы массам определенные идеи и проникла бы во все сферы их повседневной жизни. Согласно неподтвержденной информации западных журналистов, «Саддама всегда интересовала тема нацистской Германии, но не в связи с расизмом и антисемитизмом… он видел в ней образец успешной государственной организации общества для достижения общенациональных целей». Однако, в отличие от Гамаля Абделя Насера и Анвара Садата, достаточно откровенно симпатизировавших Гитлеру, Хусейн никогда не славословил фюрера. Впрочем, он был и значительно более осторожен и расчетлив, нежели египетские лидеры.