Так это было - [11]
Сколько за войну я растерял друзей вот так же случайно мне встретившихся, доверчиво приоткрывших кусочек своей жизни и надолго оставшихся в моей памяти!..
Я закрыл глаза умершему и, прежде чем накрыть его шинелью, извлек из нагрудного кармана гимнастерки конверт с последним письмом из дому, фотокарточкой и красноармейской книжкой. Ночь подходила к концу. В бараке посвежело. На нарах задвигались, скрипя досками, чтобы лучше укрыться. В проходе уже передвигались люди, стуча колодками, выходя во двор или возвращаясь обратно. Я тоже вышел из барака.
На востоке посветлело. День обещал быть жарким.
Дождавшись раздачи хлеба, я предупредил старшего о случившемся. Я мог бы получить пайку на соседа, но мне совестно было обкрадывать мертвого. Быстро проглотил свою порцию, запив обычным утренним напитком. Немного еще подышав свежим воздухом, я возвратился в барак и больше уже не отходил от нар.
Наконец в дверях показалась команда во главе с фельдфебелем. Я подошел к нему и, умышленно завысив его чин, заранее приготовленной фразой сказал по-немецки, что мой приятель скончался. Лицо фельдфебеля, обычно хмурое, повеселело, как будто я сообщил ему радостную новость. Он похлопал меня по плечу и сказал какие-то слова, наверное, утешения, но я их не понял. Потом, приняв снова строго официальный вид, он повернулся к своим подчиненным и указал им на покойника. Вероятно, он сделал им какой-то условный знак, потому что полицаи осторожно подняли моего соседа с нар и вынесли во двор. Они даже завернули умершего в шинель и уложили на повозку.
Теперь все было кончено. Я сделал все, что мог. Как только похоронная процессия скрылась за поворотом, я принялся за осуществление своего плана.
Побеги пленных были не так уж часты. Пойманных полицаи жестоко избивали, и часто свой земной путь они оканчивали в лагерной тюрьме или в застенках гестапо.
Обычно убегали с работы в лесу. Но после налета партизан команды в лес отправлялись под усиленным конвоем.
Убежать из лагеря было почти невозможно. Та часть лагеря, которая упиралась в болото и лес за ним, сильно охранялась. С установленных по углам вышек местность хорошо просматривалась. К тому же, естественным препятствием было и болото.
Было, однако, одно уязвимое место… Не умели немцы устраивать лагеря военнопленных со сталинским мастерством и продуманностью во всех деталях.
Лагерь в Урицке разделялся на две зоны. В одной располагались пленные и цивильные. В другой, гораздо меньшей, находились барак для полицаев и комендатура.
Если выйти из первой зоны, повернуть направо и пройти с полсотни шагов, то попадешь на развилку. Вправо тропинка ведет к мастерским по ремонту поврежденных на фронте танков; налево — к лагерной пекарне.
Пленные, работавшие в мастерских, получали усиленный паек, и бежать в лес никто из них не собирался. Они занимали отгороженную от всех часть барака. На стеганках мастеровые носили номера, служившие им одновременно и пропуском в воротах. На этом и построил я свой план побега.
Проводив погребальное шествие, я пристроился в укромном месте и на куске заранее приготовленной парусины древесным углем начал малевать себе номер. Чтобы подбодрить себя, я мысленно твердил фразу из Пушкина: «Свобода! Даже мечты о свободе приносят счастье!»
К обеду номер «64» был готов.
Я прикрепил его к стеганке нитками и, свернув её, стал прохаживаться поодаль. Получил и выпил баланду. Прошел обед. Вот уже мастеровые потянулись на работу.
Как только большинство слесарей и механиков свернули к мастерским, я быстро накинул на плечи телогрейку и уверенно прошел мимо разомлевшего от жары полицая.
Достигнув развилки, я повернул к пекарне.
Однажды, выдав себя за пекаря, я проработал здесь два дня. Потом старичок, руководивший суточной сменой, убедившись в отсутствии у меня каких-либо навыков в этом деле, отправил меня обратно в лагерь. Но счастливые денечки, когда я начал было наедаться досыта хлебом, не прошли даром. Присмотревшись, я, к удивлению своему, заметил, что пекарня не обнесена колючей проволокой.
Неторопливой походкой я продвигался теперь к зданию, откуда заманчиво долетал запах выпеченного хлеба. Я делал вид, что ищу что-то. Изредка бросал взгляд по сторонам. Вокруг — ни души. Сдавшие утром смену, наверное, отдыхали, а другие либо были заняты выгрузкой печи, либо заполняли тестом жестяные формы.
Беспрепятственно вышел я на пустырь и направился к болоту. Спорол на ходу номер и положил его под валявшийся камень. Теперь номер был бы только уликой против меня.
На полянке среди кустов крушинника мальчишки стерегли коз. Одна из них рябая с белым пятном на лбу, заслышав шаги, подняла голову и с любопытством смотрела на меня.
Мальчишек было трое. Старший — лет четырнадцати со смуглыми волосами, остриженными ежиком, веснушчатый, с прыщами на лбу — полулежал. Двое других были еще моложе. Они сидели меж кустами, обхватив руками колени. Старший что-то им рассказывал, показывая рукой на лес. Заметив мое приближение, он умолк и, перебирая сорванный стебелек травы, внимательно рассматривал меня с ног до головы.
Я поздоровался и присел в сторонке, напротив старшего. С минуту молчали. Я смотрел на болото, во многих местах заросшее травою. Кое-где виднелись кочки и островки с реденькими кустиками.
Биография американского писателя Джеймса Фенимора Купера не столь богата событиями, однако несет в себе необычайно мощное внутреннее духовное содержание. Герои его книг, прочитанных еще в детстве, остаются навсегда в сознании широкого круга читателей. Данная книга прослеживает напряженный взгляд писателя, обращенный к прошлому, к истокам, которые извечно определяют настоящее и будущее.
Книга Радко Пытлика основана на изучении большого числа документов, писем, воспоминаний, полицейских донесений, архивных и литературных источников. Автору удалось не только свести воедино большой материал о жизни Гашека, собранный зачастую по крупицам, но и прояснить многие факты его биографии.Авторизованный перевод и примечания О.М. Малевича, научная редакция перевода и предисловие С.В.Никольского.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.
«Несколько лет я состояла в эзотерическом обществе, созданном на основе „Розы мира“. Теперь кажется, что все это было не со мной... Страшные события привели меня к осознанию истины и покаянию. Может быть, кому-то окажется полезным мой опыт – хоть и не хочется выставлять его на всеобщее обозрение. Но похоже, я уже созрела для этого... 2001 г.». Помимо этого, автор касается также таких явлений «...как Мегре с его „Анастасией“, как вальдорфская педагогика, которые интересуют уже миллионы людей в России. Поскольку мне довелось поближе познакомиться с этими явлениями, представляется важным написать о них подробнее.».
Книга рассказывает о жизни и главным образом творческой деятельности видного советского авиаконструктора, чл.-кор. АН СССР С.А. Лавочкина, создателя одного из лучших истребителей времен второй мировой войны Ла-5. Первое издание этой книги получило многочисленные положительные отклики в печати; в 1970 году она была удостоена почетного диплома конкурса по научной журналистике Московской организации Союза журналистов СССР, а также поощрительного диплома конкурса Всесоюзного общества «Знание» на лучшие произведения научно-популярной литературы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.