Так дай мне напиться - [4]

«Ну-ка, Вася, обшманай его!» — сказал один из них, видимо старший, другому и подошел к большому письменному столу, за которым сидел, развалясь на стуле, еще один, теперь уже мордастый мент и, как бы не замечая ничего происходящего вокруг, сосредоточенно жевал большущий, под стать его собственной комплекции, бутерброд с колбасой.

«Что там еще у вас?» — спросил он, не прерывая своего занятия.

«Да вот, появился тут какой-то субчик. Ненашенский. Щас проверим».

«Да ну, ребята, бросьте, — испуганно бормотал Пропащий, стоя посреди комнаты с раздвинутыми пинком ногами и задранными вверх руками, — я же это… от поезда отстал».

«Ну что ты скажешь, блядь! Опять расстрел!» — промелькнуло у него в голове.

«От поезда отстал?»

«От поезда. У меня и документы… того… уехали. И сам вон, в чем на перрон вышел, в том и остался».

«Чистый,» — доложил тот, что его обыскивал.

«Ну и выпните его, на хер, обратно на перрон. Пускай мотает отсюда,» — скомандовал мордастый.

«Дак ведь как?» — заерепенился Пропащий. «У меня же…»

«Ты понял, нет?» — тычок дубинки в спину заставил его заткнуться.

«Понял. Можно идти?»

«Еще раз попадешься, пеняй на себя».

И, словно ширнутый в вену, он суетливо забегал по вокзалу, рассматривая доски с расписанием, с трудом въезжая в смысл прочитанного, и высматривая все тихие места, где можно было бы спрятаться в случае чего.

Станция была, помимо всего прочего, и крупным железнодорожным узлом, поезда из которого уходили в трех направлениях и расписание было поделено на несколько частей, включая пригородные маршруты. Кроме того, напротив почти каждого из поездов были проставлены какие-то условные знаки звездочки, снежинки, крестики, циферки и прочее, расшифровка которых была дана в сносках.

От такого «рационализма» в голове у Пропащего совсем все перепуталось и, то ли от напряга, то ли от бессилья и обиды за себя, на глаза навернулись слезы.

«Так дай мне напиться железнодорожной воды…» — кто-то чуть слышно напел у него за спиной, когда он стоял и тупо таращился на одну из досок с расписанием. Обернувшись, он увидел перед собой молодого человека, чье лицо Пропащему кого-то смутно напоминало. Он напевал негромко песню, фразу из которой услышал Пропащий и которая ему, вдруг, почему-то запала, и тоже внимательно изучал ту же часть этого «железнодорожного периодического закона». Одет он был, что называется «и в пир, и в мир, и в добрые люди»: поношенные джинсы с кроссовками, клетчатая рубаха и легкая курточка. За спиной его болталась большая спортивная сумка, одетая на манер рюкзака. Быстро уяснив что-то для себя, он, продолжая напевать, направился куда-то в сторону бытовых помещений. До этого обозленный на весь мир Пропащий, с удивлением почувствовал, что вид этого человека несколько успокоил его. Мысли его упорядочились и он даже почувствовал некоторую уверенность. «Вот ведь, человек. И сам как птаха беззаботная и другим хорошо».

До ближайшего, идущего в нужном направлении поезда оставалось еще несколько часов и Пропащий решил все-таки, наплевав на все приличия, податься, от греха подальше, в город. Проболтавшись часа три с лишним по ближайшим к вокзалу кварталам, замерзнув на холодном предосеннем ветру и проголодавшись как волк, он решил вернуться назад. Он хотел попытать счастья и попросить проводников проходящего поезда пустить его без билета, так сказать, «с последующей отработкой».

На подходе к вокзалу он заметил валяющуюся на газоне, только что брошенную кем-то, пустую пивную бутылку и его осенило, что на пропитание-то он может заработать и сам! Он уже нагнулся, что бы подобрать ее, как чей-то грозный окрик заставил его отказаться от этого намерения и, вжав голову в плечи, отскочить на пару шагов в сторону.

По тротуару к нему торопливо ковылял какой-то колченогий дедуля с клюкой и большой холщевой сумкой, из которой доносилось характерное позвякивание.

«Ты что же, сукин ты сын, паршивец ты этакий делаешь, а?!» — орал он, подходя почти вплотную. «Я тут… — и он завернул такую же хитроумную, как местное расписание, конструкцию, от которой у Пропащего вновь возникла склонность к проявлению неадекватных реакций, — уже полчаса стою, а ты (еще одна, не уступающая по степени экспрессивности структура) нарисовался, хер сотрешь, да и рад чужоето заграбастать!»

По его грозному виду, с учетом крепкой, испытанной в боях палки, Пропащий понял, что возражать не стоит.

«Понял, дед. Иду дальше». И совершив по газону обходной маневр, он стал пробираться через кусты прямиком к перрону, к которому, по его расчетам, уже должен был подойти нужный ему поезд.

Поезд оказался на месте, однако видя, как тщательно проводники «фильтруют» пассажиров, он не решился даже и подходить к нему.

«Придется, видно, пригородными добираться,» — невесело думал он, снова входя в вокзал и подобрав при этом брошенную кем-то у входа газету. Он решил пока забиться в один из дальних уголков того же самого зала ожидания и замаскироваться ею, сделав вид, что читает. Не получилось. Зал оказался битком набит разношерстной галдящей публикой и ему с трудом удалось пристроиться возле самого буфета, так как приличные люди избегали туда садиться, опасаясь за вещи. От ароматного запаха горячей пищи внутри у него все засосало и в голове пошел туман. Он вновь почувствовал себя слабым и раздавленным. За высокими круглыми столиками, в трех метрах от него, народ уплетал пирожки и бутерброды, запивая их кто чем может. За ближайшим из них, двое пожилых интеллигентных дяденек попивали пиво, поставив легкие чемоданчики-«кейсы» между ног и о чем-то беседуя. Когда их бутылки опустели примерно на две третьих, за их спинами возник, словно материализовался из воздуха, какой-то тип в замызганной кепкебейсболке и с пропитым лицом.