Так было суждено - [2]

— Его звали Виталик, — безразличным тоном сказала Юля.

— Мне плевать, как его звали. Мы с папой из-за тебя кучу нервных клеток потеряли!

— Так скажи мне спасибо. Нервные клетки сдохли, а нормальные клетки остались.

— Кончай язвить и слушай меня!

— Слушаюсь и повинуюсь… — Юля устало повернула голову в сторону матери и, встретившись с ней взглядом, чуть не вылетела из машины. Через окно. Женщина, если начинала злиться, то последствия можно было смело сравнивать со сбросом атомной бомбы прямо на голову провинившемуся. Над головой матери стали собираться миниатюрные, видимые только Юле, грозовые тучки, готовые были выстрелить молниями в любой подходящий момент.

Хлопая густыми длинными чёрными ресницами, Юля сделала вид, что нашла свой нимб, нацепила его, тоже невидимый как и тучи, на голову, и стала внимать каждому слову, звуку и вздоху.

— Буду ангелом. Чесслово, — смиренно брякнула девушка.

— Хочешь ты того или нет, но ты будешь тут целый год. Будешь тут БЕЗ приключений, БЕЗО всяких подозрительных знакомств с не менее подозрительными типами, БЕЗ… БЕЗ… без…

— Без… то есть, гхм, БЕЗ всяких аморальных выходок и бла, и ещё раз бла, и ещё раз БЛА!

— Вот, хорошая девочка, — улыбнулась мама. — О! Уже подъезжаем.

***

— Марина! Прошу прощения, я…

— Да?

Высокая девушка с изумительно прямой осанкой неторопливо, словно некуда было спешить, шла по пустующему коридору первого корпуса школы и задумчиво смотрела вдаль. С утра её мучило странное предчувствие, словно с минуты на минуту произойдёт что-то из ряда вон выходящее. Это необязательно должно было быть что-то плохое, но всё равно на душе было как-то отвратительно от осознания того, что какие-то сомнительные предчувствия мешают спокойно думать.

Она тряхнула головой, прогоняя дурные мысли, и приложила холодную ладонь ко лбу, на миг закрыв свои серо-зеленые миндалевидные глаза.

— М-марина… простите, что отвлекаю Вас, но…

— Ох, я и забыла, что меня кто-то звал, — улыбнулась девушка и повернулась-таки на голос.

В двух метрах от неё стояла миниатюрная копия ангела. Девочка, лет двенадцати в лёгком летнем платьице, переминалась с ноги на ногу и пыталась что-то сказать. Румянец заливал щёки, губы непослушно дрожали, а в глазах уже начали появляться небольшие кристаллики слёз. Белокурый ангел с большими голубыми глазами умоляюще смотрел на высокую девушку, у которой тоже были светлые волосы, вьющиеся, шикарными волнами ниспадавшие вниз по плечам.

— Меня хотят видеть в кабинете директора? — желая помочь малышке, участливо спросила Марина. Уж кого-кого, а детей она любила.

— Не-а, — чуть всхлипывая, пробормотала малышка. Ещё бы. Многие боялись не то, что заговорить с Мариной, а попросту посмотреть ей прямо в глаза! Тонкие губы едва заметно усмехались, создавая ложное — или нет, кто знает? — впечатление, что девушка презрительно относится к окружающим её людям. Миндалевидные глаза, обрамлённые густыми ресницами всегда были чуть прикрыты, тем самым лишний раз подчёркивая внешне спокойный характер девушки, её сдержанность, терпение и ответственность перед многим. Когда тонких губ касалась улыбка, то она была либо вежливой, либо учтивой, либо холодной, потому что глаза оставались одинаковыми, чуть прикрытыми, почти недвижными. Никто никогда не видел настоящей улыбки Марины.

— Может, нужно подойти в Совет Шестнадцати?

— Д-да! — выдавила из себя малышка, радостно улыбаясь, что её наконец-то поняли.

— Молодец. Спасибо, что передала, ступай и скажи, что я скоро буду.

***

— Мам, ну вот нахр… зачем, я хотела сказать, не смотри на меня так! Зачем ты со мной поехала? Ну, что? Я сама бы не справилась, что ли?

— Ты бы сбежала.

— Чёрт, как ты догадалась!

— Так было не раз, моя дорогая дочка, — съязвила мама. — Так… сейчас директор тебя принять не может, у него там дела какие-то. Но ничего. Нам сказали, переждать в комнате Совета Шестнадцати, там ты познакомишься со старостой твоего класса и…

— Бугага! Совет Шестнадцати! Я не могу! Они ничего не могли придумать оригинальнее? Прямо как в древности. Совет старейшин, всё такое… Может, я буду жить в берлоге? Слушай! Отличная идея! Я буду жить в берлоге! С медведями! Они меня уж точно большему научат, чем в этой засран…то есть, я хотела сказать, в этой чудеснейшей школе! — произнесла Юля.

— Совет Шестнадцати — это тебе не хухры-мухры!

— Ну, разумеется, там же шестнадцать чуловек заседает, — делая ударение на букву «у», ляпнула Юля. — С такими кислыми мордами, прыщавыми подбородками. Чешут себе пузо мужики, бабы красятся, никто никого не слушает…

— Это школа для девочек, — поправила дочку мама.

Юля остановилась посреди коридора и замерла как вкопанная. Челюсть девушки отправилась в полёт, желая поближе познакомится с ковром, лежащем на полу. Ковёр с удовольствием принял бы в свои ворсовые объятия челюсть кареглазой, но та почему-то не долетела до пола. В итоге свадьбу челюсти и ковра пришлось отменить. Возлюбленный и возлюбленная рыдали так, что было слышно аж в Сибири.

— А… а мальчики где? — отупело смотря перед собой спросила Юля.

— На второй половине острова. У них там своя школа. Вы будете изредка пересекаться с ними в З.-младшем или на выходных, когда будете гулять по общему парку…