Так было. Бертильон 166 - [15]

— Ты думаешь, монах считал, что цена, которую он уплатил, стоила рая? — спрашивает Мария дель Кармен.

— Не знаю. Этого никто не знает. Зачем ты пришла сегодня?

— Возможно, он принял наказание с восторгом. Видимо, эти триста лет стоили того, чтобы быть потом сожженным заживо.

— Очень многие с этим согласны.

— Ты считаешь, монах поступил правильно?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что да, но я не уверен, — говорит Даскаль.

— А ты бы поступил, как он?

— У монаха было несколько путей. Первый: не позволять себе думать о рае и жить по правилам своего ордена, как все остальные. В таком случае осложнений и не возникло бы.

— Но тогда он и не испытал бы…

— Второй: отказаться от мысли о птице сразу, как только он увидел ее, запереться у себя в келье, пока не минует искушение.

— Это было бы трусостью.

— Третий: пойти на это сознательно, отчетливо понимая, что за необычайным приключением и огромной радостью обязательно последует наказание.

— И принять пытки и смерть.

— Да, пойти на них сознательно.

— Но тогда надо знать заранее, что время, которое проведешь в лесу, стоит того.

— Ты не любишь риска. Зачем все-таки ты пришла сегодня?

— Меня пригласили. Не забывай, что я принадлежу… — говорит Мария дель Кармен и улыбается.

— Этого еще недостаточно.

— Верно, просто на этот вечер у меня не было ничего лучшего.

— Хочешь есть? — спрашивает Даскаль.

Девушка в простом, черном, очень облегающем платье и молодой архитектор в сером итальянском костюме курят «Честерфилд», курят, ни на минуту не забывая, что сегодня вечером их будут фотографировать для рекламы сигарет, курят в рассеянном свете белых фонарей, одурманенные и расслабленные вином. Джаз надоедает, и кто-то меняет пластинку. Меняет на дансон. Дансон композитора Ромеу. Изысканные движения курильщиков становятся другими — теперь они обыкновенные, земные. Все направляются к накрытому столу.

Маргарита, Франсиско Хавьер, Анита и Карлос накалывают на кончик вилки по крохотному кусочку индейки или рыбы и еле двигают челюстями. Так, чтобы еда не мешала свободно льющемуся разговору. «На этой неделе будет хороший фильм: «Честолюбие, которое убивает». — Его анонсировали как «фильм с незабываемыми поцелуями». (Карлос.) — Там снималась Элизабет Тейлор, а она потрясная девочка. — Ладно, давайте лучше поговорим о рождестве, пора уже о нем подумать. — Я еду в Нью-Йорк. — Смотри, не пропусти «Зови меня мадам». Эзел Мерман там великолепна. И потом, там только что прошла очень милая картина с Джейн Келли и новой французской танцовщицей Лесли Карон. В конце фильма довольно хороший балет. — Что я сделаю, так это накуплю книг Микки Спилейна. — На днях я как раз прочитал «Я — судья», не книга, а бомба. — Не одна, надеюсь? — спрашивает Карлос. — Если в романе всего одна бомба — это не детективный роман. — Вот это мило! — А я говорю, мировая книга. Там один детектив, его зовут Майк Хамер, так он всегда появляется с шикарными блондинками и меняет их как перчатки. — Как же, ведь он судья? — Да какой судья! Он детектив. — Еще там идет «Quo vadis», тоже не пропусти, с Робертом Тейлором и Деборой Карр. Кстати, очень здорово обыгрывается это «Quo vadis». Тебя спрашивают: «Were are you going?»[20]. А ты отвечаешь: «То the movies»[21]. Тебя опять спрашивают: «What are you going to see?»[22]. И ты отвечаешь: «Quo vadis», а тебе говорят: «То the movies too»[23]. (Пауза.) — Не понимаете? Quo vadis значит: «Куда идешь?» — А я проведу рождество с родителями. (Маргарита.) Мне папа ничего другого не позволит».

Мария дель Кармен прощается. Она очень устала и хочет пораньше лечь. Она уходит, и Даскаль, не кончив ужинать, тоже встает, Он ставит тарелку на подставку у каменных перил. И скрывается за живой изгородью. Закуривает сигару. На газоне блестит какой-то камень. Даскаль подбирает его. Он подбрасывает на ладони кусочек мрамора, отлетевший от подставки, ощупывает его края, разглядывает прожилки, цвет. Подходит Кристина.

— Ты прячешься весь вечер. Ты всегда прячешься. Тысячу лет тебя не видела.

— Да нет, я все время был здесь, — оправдывается Даскаль.

— Нарочно, чтобы тебя не нашли.

— Хорошая погода. Прохладно.

— Зимой все гораздо элегантнее.

— Как Диккенс?

— Как всегда, элегантный.

— Но ведь его тебе мало.

— Я это уже говорила. И не раз.

— А всего этого тебе тоже мало?

— Чего?

— Всего. Дома, сада, этих людей.

— Мало. А если бы их не было, мне бы их не хватало.

— Но сейчас они тебе не нужны.

— Сейчас мне нужно только одно — чего-нибудь выпить.

Даскаль щелкает пальцами — точно стукнул дощечкой о дощечку. Тут же подскакивает официант, слушает четкое и мягкое приказание и удаляется.

— И мне это нужно, — говорит Даскаль.

— Что?

— Выпить. И все остальное.

— Значит, ты согласен?

— Не знаю, наверное.

— Надо торопиться, время идет.

— Мое — гораздо медленнее.

Кристина резко поворачивается, чтобы уйти, и натыкается на официанта. Поднос качнулся, но стаканы не надают…

— Прошу прощения, сеньора, — говорит официант.

— Ничего, ничего, — говорит Кристина.

Даскаль берет стаканы и один протягивает Кристине. Официант, смущенный, уходит.

— Прошу прощения, сеньора, — говорит Даскаль.