Таита (Тайна института) - [35]

— Что такое? Чем она вас смутила?

Но Ника не отвечала. Ее глаза приковались к одной точке. Лицо потеряло сразу веселое, беззаботное выражение.

Два сине-серых глаза смотрели на нее в упор злым взглядом, не мигая, явно негодуя и чем-то угрожая. Тонкие губы кривились в презрительную усмешку.

— Это еще что за статуя молчания? — недоумевал Калинин.

— Это Сказка.

— Что-о-о-о? — вырвалось у него комическим басом.

— Сказка же, а не пьеса, говорят вам. Она зовет меня к себе после кадрили.

— Она вашего класса, эта беллетристика со злыми глазами?

— Нет… ха-ха-ха… Второго.

— Но вы дружны с нею? Подруги?

— О, нет. Мы просто обожаем друг друга.

— Что это значит?

— А, вы не знаете? Я вам сейчас объясню. — И, проделав положенное второю фигурою па, Ника самым серьезным образом стала пояснять Дмитрию Львовичу, что значит на институтском языке «обожать» — подносить цветы и конфеты своему «предмету», гулять с ним парой в рекреации, писать письма на раздушенных бумажках, выписывать или выцарапывать в честь нее вензель на руке.

— Боже, как трогательно! — вскричал патетически доктор. — Неужели же и вы, такая умница, вот с этими чудесными глазками, с этой логичной головкой также выцарапываете вензеля и подносите цветы вашей "пассии"? — смеясь, допытывался он у девушки.

— Ну, положим, вензеля я не выцарапывала, а розы подношу, иногда, — краснея говорила Ника.

Он не успел возразить ей, потому что музыка заиграла в эту минуту снова, и они поднялись с места для новой фигуры кадрили.

— Вижу, Ника, что вы совсем позабыли меня. Я не спускала глаз с вашего лица, пока вы танцевали на эстраде. Я любовалась вами все время. А вы ни одного раза даже не взглянули на меня. Потом я послала Мару за вами, а вы не пришли. Еще бы, такой талант. Такая знаменитость. До вас рукой теперь не достать. Вы всех очаровали вашими танцами.

Голос княжны Зари Ратмировой дрожит и обрывается от волнения каждую минуту. А лицо ее, всегда таинственное, теперь словно сбросило с себя маску. Она сердится. Глаза ее, так пленявшие еще недавно своей загадочностью Нику, сейчас странно округлились от гнева и стали, как у птицы, и губы у нее дрожат.

Ника смотрит в это лицо, еще недавно такое обаятельное в своем спокойном молчании, а теперь потерявшее вдруг всю прелесть.

"Совсем другая Заря. Завистливая, обыкновенная, как все, — мелькает в головке Баян. — И что я находила в ней раньше особенного? И эти круглые злые глаза. Да она похожа сейчас на сову. Сова, точно сова".

* * *

Уже давно затихла музыка. Разъехались гости. Вечер-концерт закончился. Институтки разошлись по своим спальням. Все спят. Только Ника и Заря Ратмирова притаились у коридорного окна и шепотом ведут беседу.

— Нехорошо, Ника, нехорошо, — снова подхватывает Заря, — забыли вы меня совсем. То тайны у вас какие-то выискались, целыми днями шепчетесь со своими одноклассницами, о чем-то хлопочете, куда-то носитесь; то теперь любезничаете с этим доктором, то возитесь с какой-то невозможной девчонкой. А для меня у вас не находится ни одной свободной минутки. А я вас так люблю.

Ника смотрит большими глазами на Ратмирову и только сейчас замечает всю деланность ее тона, всю рассчитанность и размеренность жестов и эти глаза, так нравившиеся ей раньше, а теперь горящие злым огоньком, глаза совы. Где же Сказка? Где таинственная прелесть этой самой Зари? Куда она скрылась сейчас? И как с ней скучно в сущности. Не о чем говорить. Или она молчит, или говорит о пустяках, упрекает ее, Нику.

И непосредственная, как всегда и всюду со всеми, Ника говорит, режет «правду-матку», как сказал бы про нее ее брат Вова:

— Знаете что, Заря: не находите ли вы, что все это пресловутое обожание — один смех и пустота. Вся эта беготня друг за другом, свидания на лестницах, все это — чушь и ерунда. Вот недавно вы, например, выцарапали мое имя у себя на руке. Но ведь это же смешно и ненормально. Можно любить друг друга, но зачем причинять себе боль. Зоя Львовна смеялась как-то над этими вензелями.

— Ну она над всеми смеется.

— Неправда, Заря. Она — само великодушие и честность, ваша Калинина. И такая на редкость здоровая натура! Нельзя не ценить ее.

— Ну и обожайте ее, если она вам нравится, — сердито и дерзко срывается у княжны.

— Я никого не буду обожать, Заря. Я нахожу, что это дико и смешно. Я очень дорожу вами, но прежнее отношение наше друг к другу должно прекратиться. Это такая глупость, повторяю — вся наша беготня младших за старшими.

— Но вы этого не находили раньше, — иронизирует княжна.

— Потому что я раньше была иная. А сегодня точно прозрела.

— Неправда! — кричит Ратмирова и топает ногой. — Вы просто заважничали — весь институт носится с вами. До нас ли вам теперь?

И, говоря это, она презрительно кривит губы, вскидывает на Нику злые глаза и кричит ей в упор, заметно бледнея всем своим изменившимся от гнева лицом:

— И потом, ваша противная Тайна, как вы ее там называете, Таита, что ли, отняла вас от меня совсем!

— Что? Откуда вы знаете? Заря! Заря!

Ноги Ники подкашиваются, и она, помимо собственной воли, опускается на подоконник.

Как? Их Тайна перестала быть тайной? Заря узнала о ней все, а заодно с нею, может быть, и весь ее класс.