Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога - [3]

У нас на приходе была одна женщина, врач или медсестра, которая, говоря об исповеди, употребляла очень характерный глагол: «Я ужесдавалагрехи». Безусловно, исповедь – это не «сбор и сдача грехов», как анализов в поликлинике, которые можно собирать и сдавать бесконечно. Таинству Покаяния предшествует борьба с тем недобрым, что в нас есть, а к кресту с Евангелием мы приходим с результатом этой борьбы. Почти всегда этот результат оказывается недостаточным. Тем не менее, исповедь для нас – это шанс и самим увидеть себя, и дать возможность священнику понять, меняемся мы в лучшую или худшую сторону или не меняемся вовсе.

Сегодня человеку, пусть и регулярно исповедующемуся, даже это дается с трудом. Если же он откажется от регулярной исповеди – жизнь свидетельствует о том, что его преуспеяние будет практически равняться нулю. Поэтому так велико значение исповеди для современного человека, так важна ее роль в становлении его христианской жизни.

Каким было покаяние святых

Почему это проблема именно нашего времени?

Если мы обратим свой взор в христианскую древность, то увидим вещи, которые нас удивят. Сегодня есть такое устоявшееся мнение: если человек тяжко согрешил и не прибегнул к таинству Исповеди, то он погибнет. Я не готов опровергать эту точку зрения, но хочу сказать о том, что истина этим утверждением не исчерпывается. Возьмем пример преподобной Марии Египетской (V–VI вв.): после многих лет поистине беззаконной и страшной жизни она приезжает в Иерусалим; желая войти в храм Воскресения Христова, наталкивается на непреодолимое препятствие, как бы на некую невидимую стену; в ее душе происходит переворот, она слышит повеление Божией Матери перейти Иордан, чтобы обрести там свободу. Мария идет в храм Иоанна Предтечи на берегу Иордана и причащается там, – при том, что тяжкие плотские грехи она совершала как минимум за день перед этим, плывя на корабле в Иерусалим. О том, что она принесла в церкви исповедь, не говорится ни слова. Затем будущая святая переходит Иордан, подвизается долгие годы в пустыне, достигнув немыслимой для человека степени святости; в конце жизни встречает авву Зосиму и рассказывает ему историю своих падений и своего обращения к Богу. Причем этот рассказ нельзя назвать исповедью или покаянием, потому что покаяние – это изменение человека, которое в данном случае произошло уже давным-давно: перед преподобным Зосимой стоит не жена-грешница, как она сама себя называет, а величайшая святая, в присутствии которой он ощущает свое собственное несовершенство и недостоинство. Собственно говоря, эта встреча и становится для аввы Зосимы ответом на его внутренний вопрос, чего он в своей подвижнической жизни еще не сделал и где лежат пределы христианского совершенства.

Мы можем взять другой пример – преподобный Павел Препростый[1]сидит перед входом в храм в одной из обителей в Нитрийской пустыне, мимо него проходят братия. Он видит их всех со светлыми радостными лицами, в присутствии Ангелов, и лишь один брат идет мрачный, страшный, и его окружают демоны, а Ангел-хранитель, следуя за ним поодаль, горько плачет. И преподобный не входит внутрь: он остается у дверей и молится об этом брате. Когда же по окончании службы все выходят из храма, он видит, что и у этого брата лицо светлое и радостное, и даже особенно светлое и радостное, и Ангел идет рядом с ним, а бес плетется вдали. Преподобный при всех останавливает этого инока и говорит: «Не сойду с этого места и тебе не дам сойти, пока ты не скажешь, что с тобой произошло? С чем ты шел, почему был таков и почему сейчас ты другой? Поведай об этом всем нам». И брат говорит: «Я долгое время жил в тяжком грехе, в падении (понятно, что речь идет о каком-то падении блудном. –Авт.).Но войдя в храм, я услышал слова пророка Исайи о покаянии:омойтесь, очиститесь… перестаньте делать зло; если будут грехи ваши, как багряное, –как снег убелю; если будут красны, как пурпур, –как волну убелю(Ис. 1: 16–18), и понял, что я больше так жить не буду, что изменю свою жизнь. Я тут же пошел и причастился Святых Христовых Таин и вышел из храма с радостью»[2]. Ничего не сказано о том, что он был на исповеди, наклонил голову под епитрахиль и над ним была прочитана разрешительная молитва, – ни слова.

Мы можем видеть в истории древних монашеских обителей, что братия открывали своим старцам или даже друг другу то, что они совершали в своей жизни недолжного, греховного, и после этого шли и причащались Святых Христовых Таин. Момент, когда бы над ними совершалось таинство Исповеди в нашем понимании, не всегда прослеживается.

Таким образом, очевидно, что к той форме совершения таинства Покаяния, которая известна нам сегодня, мы пришли постепенно – в силу, безусловно, деградации церковной и христианской жизни как таковой (о том, как и почему менялась форма исповеди, мы еще скажем в этой книге). Но путь к выходу из сложившегося кризиса должен начинаться отнюдь не с попыток вернуться к изначальным формам таинства Покаяния, а с изменения нашей духовной жизни. Для того, чтобы от современной практики исповеди перейти к той, которая была в Церкви первоначально, нужно соответственно этому поменять свою христианскую жизнь.