Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога - [12]

К сожалению, порой приходится видеть детей, которые свою исповедь словно пишут под копирку: если в семье брат и сестра, то брат скажет, что обижал сестру, а сестра – что обижала брата, и очевидно, что кто-то такое «покаянное делание», как некую программу, вложил в их головы. Естественно, никакой живой христианской жизни у этих детей не будет. Родители, которые пытаются исповедоваться за своих детей, оказывают им самую настоящую медвежью услугу.

Пожилые люди на исповеди

Что касается людей пожилых и тех возрастных изменений, которые с ними происходят (хотя бывают пожилые люди с сознанием куда более ясным, чем у любого молодого человека, – и сознанием, и мерой ответственности, и цельностью личности), то тут священник должен подходить к такому человеку с особой деликатностью.

Если пожилой человек плохо слышит, священнику приходится достаточно громко говорить, и исповедующийся в ответ тоже громко кричит. Может быть, ему самому уже и не важно, слышат прихожане о его грехах или не слышат, но у людей, ставших свидетелями такой громкой исповеди, скорее всего, возникнет опасение: вот сейчас его слышат все, а меня – тоже?..

В одном монастыре в Москве был старенький батюшка, который совершенно непроизвольно и не имея такого намерения, приближал частную исповедь к публичной. Он сам был глуховат и очень громко говорил. Поэтому регулярно повторялись такие ситуации: подходит на исповедь какая-нибудь девушка, и он, вслушиваясь, кричит на весь храм: «Что? Соблудила? Да как же так!» И эта девушка, красная, как вареный рак, отскакивает от аналоя и бежит к выходу.

Если кому-то придется самому на исповеди оказаться в такой ситуации, не надо осуждать старенького и плохо слышащего батюшку. Лучше выбрать того, который хорошо слышит и не повторяет каждое сказанное слово вслух, чтобы лучше его разобрать.

Желательно, чтобы исповедующий священник следил за тем, каково расстояние между аналоем с крестом и Евангелием и людьми, стоящими в очереди. В некоторых храмах я наблюдал, как люди подступают все ближе и ближе к аналою, так что мне приходилось периодически оборачиваться и просить: «Отойдите, пожалуйста, назад». Ведь и сами они не хотели бы, чтобы в момент исповеди у них за спиной кто-то стоял и слышал каждый вздох, а не только каждое слово. Конечно, прихожанам нужно объяснять: если ты не стараешься сделать так, чтобы не слышать чужую исповедь, ты сам виноват в том, что ее слышишь.

Что, если тяжесть не уходит?

Порой человек после исповеди говорит: «Я исповедался, но не получил никакого облегчения. Раньше после исповеди мне становилось легче, а сейчас – тяжело на душе». Здесь надо разбираться.

Во-первых, если человек считает, что после того, как он исповедался, у него автоматически должна упасть тяжесть с души, он не прав. Он ждет действия благодати. Но благодать может явиться ощутимым образом, а может не явиться.

Во-вторых, надо себя испытать: а действительно ли ты во всем искренне и от сердца покаялся? Действительно ли решил то, в чем каялся, изменить? Или принес это на исповедь, но решил в своей жизни ничего не менять? Или покаялся, но вообще ничего не решил? Значит, исповедь твоя несовершенна, неполна, ты держишь что-то за спиной и не показываешь Богу, и поэтому, конечно, и не ощущаешь воссоединения и примирения с Ним.

Но если ты себя испытал и понимаешь, что ничего подобного нет, и исповедь твоя и искренняя, и откровенная, ты действительно желаешь измениться, но не чувствуешь ни радости, ни легкости, то ты должен подумать вот о чем: Господь может дать тебе радость или не дать ее, в зависимости от того, что тебе полезнее.

Вообще же, исповедавшись, вспомни одну очень важную истину: ты покаялся перед Богом, попросил у Него прощения – и ты прощен. Вера в это, сознание, что это так, и должны, в сущности, давать тебе ту радость, лишение которой ты ощущаешь. В таинстве Исповеди присутствует и действует благодать Божия, но здесь есть место и нашей вере – составляющая человеческого участия необходима. Если ты каешься, но не веришь в прощение, то его и не будет.

Я уже приводил где-то пример из жизни преподобного Силуана Афонского[15], но повторю его снова – он, как мне кажется, очень важен. Умирает на Афоне в Пантелеймоновом монастыре старый монах. Его духовный отец в отъезде, на монастырском подворье. И вот этот монах лежит на смертном одре, исповедуется у кого-то из местных отцов, но и после этого мучается и не может умереть, томится, чувствует, что грехи ему не прощены. Возвращается его духовник. Монах исповедуется у него, успокаивается и тихий, умиротворенный, даже радостный умирает. Преподобного Силуана спрашивают: как так может быть? Ведь исповедь – это таинство, какая разница, кто его совершает, если на самом деле его Совершитель – Господь? Преподобный Силуан отвечает, что таково было отношение умершего монаха к своему духовному отцу, и это – его немощь. Пока он каялся чужому священнику, он не мог поверить в то, что прощен, и он не был прощен. Когда же приехал его духовник, которому он доверял и к которому был расположен, его душа ощутила облегчение: он поверил в прощение и обрел его.