Таинственный пасьянс - [83]

— Но… но историю о Фроде и его карточной колоде едва ли можно уместить в маленькую книжку, — возразил я.

Он рассмеялся от всего сердца.

— Всё зависит от того, мой мальчик, насколько большой будет коврижка. Или — насколько маленькой книжка.

— История о загадочном острове… и обо всём остальном такая длинная, что для неё нужна большая книжка, — стоял я на своём. — И коврижка для неё должна быть великанская.

Он хитро посмотрел на меня.

— Не надо быть таким самоуверенным, говорит Джокер. Отвратительная привычка, прибавляет он. Коврижка будет не особенно большой, если все буквы будут особенно мелкими.

— Такие мелкие буквы не сможет написать ни один человек. А если такое и возможно, вряд ли кто-нибудь сможет это прочитать.

— Главное, написать эту книжку, говорит Джокер. Надо начать уже сегодня. А когда придёт время, буквы можно будет сделать маленькими. А у кого есть лупа, разберёт всё.

Я поглядел вниз, на долину по её другую сторону, золотой солнечный ковёр уже достиг селения.

Пока я смотрел туда, Джокер исчез. Я огляделся, но маленький шут скрылся среди деревьев, подобно хитрой косуле.

В дом я вернулся страшно усталым. Один раз, собираясь наступить на камень, я даже упал, потому что мне в левую ногу как будто сделали укол вишнёвого сока.

Я подумал о своих друзьях в Дорфе. Если бы они только знали, подумал я. Скоро они опять соберутся в "Красавчике Вальдемаре". Говорить о чём-то надо, а что придумаешь лучше, чем старый пекарь, живущий бобылём на отшибе в своём домишке? Им он казался немного странным, и его на всякий случай объявили сумасшедшим. Но частью самой большой загадки были они сами. И эта самая большая загадка была перед ними, однако они её не осознавали. Может и правда, Альберт хранил какую-то тайну, но самой большой тайной был всё-таки сам мир.

Я понимал, что уже никогда не выпью вина в "Красавчике Вальдемаре". И что в один прекрасный день там так же, как об Альберте, будут судачить и обо мне. Через несколько лет мне предстояло стать единственным джокером в Дорфе.

Едва добравшись до кровати, я уснул и проснулся далеко за полдень.

ДЕВЯТКА ЧЕРВЕЙ …мир ещё не дозрел до того, чтобы узнать об игральных картах Фроде…

Я чувствовал, как последние страницы книжки-коврижки защекотали мне палец, и только тут обнаружил, что они исписаны буквами обычного размера. Я мог отложить лупу и читать книжку дальше как обычную книгу.

♥ Уже близко время твоего приезда в Дорф, мой сын. Ты приедешь и узнаешь тайну игральных карт Фроде и загадочного острова, Я записал всё, что помнил из рассказе Альберта. Всего через два месяца после той встречи altе[39] пекарь умер, и я стал следующим пекарем в селении.

Я сразу записал историю о пурпурном лимонаде и решил писать её по-норвежски. Я сделал это для того, чтобы ты мог всё verstehen, а вот дорфцы, если найдут её, не поняли бы в ней ни слова. Я уже почти забыл норвежский.

Мне казалось, что нельзя возобновлять старые знакомства в Норвегии. Кто знает, как встретила бы меня Лине, я не смел нарушить старое пророчество. Ведь я знал, что когда-нибудь ты приедешь к нам в город.

Эту книгу я писал на обычной пишущей машинке. Писать более мелко было ganz unmöglich[40]. Но несколько недель назад я узнал, что наш банк в Дорфе приобрёл странную машину. Она могла etwas kopieren[41] так, что лист становился совсем маленьким. Я восемь раз скопировал свои страницы, и шрифт стал такой мелкий, что я сумел koppeln[42] все страницы в ganz[43] маленькую книжечку. А ты, сынок, наверное уже получил от Джокера лупу?

Когда я писал эту историю, я привёл только те фразы, которые запомнил Ханс Пекарь. Но вчера я получил письмо. В нём была записана вся Игра Джокера, и это письмо было natürlich от него.

После того как ты побывал в Дорфе, я послал Лине телеграмму. И, может быть, когда-нибудь мы все встретимся.

Ах, все мы, пекари из Дорфа, отчасти джокеры, и у каждого есть своя фантастическая история. Пусть эта история и не обретёт со временем крылья, чтобы летать, как другие. Но как все джокеры — в больших и малых пасьянсах — мы обязаны открывать людям, что наш мир — это unbegreiflich[44] сказка. Мы знаем, не так-то просто открыть людям глаза, чтобы они увидели, что мир огромен и unbegreiflich. И пока они не поймут, что все ganz видимое ими сегодня — это загадка, мир ещё не дозрел до того, чтобы узнать об игральных картах Фроде и о загадочном острове.

Когда-нибудь — в Стране Завтра — о моей книжке-коврижке узнает die ganze мир. А до тех пор несколько капель пурпурного лимонада будут капать каждый пятьдесят второй год.

И ещё ein anderes Ding[45] ты должен всегда помнить: Джокер живёт среди нас. Если даже все карты в этом большом пасьянсе станут ganz blinde[46], Джокер никогда не перестанет верить, что некоторые люди со временем всё-таки откроют глаза.

А теперь прощай, сынок. Может быть, ты уже нашёл свою маму в той южной стране. И ты, конечно, ещё вернёшься в Дорф, когда вырастешь.

Последние страницы в этой книге — это запись Джокера той большой игры, которую карлики вели на загадочном острове много-много лет назад.

ИГРА ДЖОКЕРА

Серебряный бриг тонет в бушующем море. Моряка прибивает к берегу острова, который растёт у него на глазах. В нагрудном кармане моряка лежала колода карт, которую он теперь сушит на солнце. Пятьдесят три карты становятся на долгие годы единственным обществом сына стеклодува.