Таинственный пасьянс - [80]

— Здесь только пятьдесят одна карта, — сказал я.

Старик оглядел чердак.

— Вот она, — сказал он наконец и показал на карту, валявшуюся под старой табуреткой. Я поднял карту и положил её к остальным. Это был туз червей.

— Вечно она теряется. Я всегда нахожу её где-нибудь на чердаке.

Я положил карты туда, откуда взял, и мы спустились в гостиную.

Альберт принёс маленькую стопочку и поставил на стол.

— Ты знаешь, что сейчас произойдёт, — сказал он, и я понял, что наступила моя очередь отведать пурпурного лимонада. До меня, ровно пятьдесят два года назад, сам Альберт сидел в этой гостиной и пробовал это странное зелье, а до него — ещё за пятьдесят два года до этого — Ханс Пекарь выпил пурпурного лимонада из загадочном острове.

— Но учти, — сказал Альберт, — я дам тебе выпить только эту крохотную стопочку. А потом, прежде чем ты снова откроешь эту бутылку, будет разложен ещё один пасьянс. Так этой бутылки хватит на много поколений.

Он капнул лимонада в стопку.

— Прошу, — сказал он и протянул её мне.

— Даже не знаю… хватит ли у меня смелости, — признался я.

— Но ты знаешь, что тебе всё равно придётся это выпить, — сказал Альберт. — Потому что, если эта капля не произведёт нужного действия, значит, старый Альберт Клагес на этот раз оказался просто тронувшимся стариком, который всю ночь рассказывал тебе небылицы. А ты понимаешь, что я не хотел бы, чтобы обо мне осталась такая память. И даже если в эту минуту ты не сомневаешься в правдивости моей истории, то потом всё равно начнёшь сомневаться. Поэтому важно, чтобы ты на вкус проверил всё, о чём я тебе говорил. Ибо только таким образом можно стать пекарем в Дорфе.

Я поднёс рюмку ко рту и выпил каплю волшебного напитка. За несколько мгновений моё тело превратилось в настоящий цирк самых разных вкусов.

Я как будто побывал сразу на всех базарах мира. На базаре в Гамбурге у меня во рту появился помидор, в Любеке — я откусил от сочной дыни, в Цюрихе — мгновенно съел гроздь винограда, в Риме — пробовал инжир, в Афинах — орехи и миндаль, в Каире — финики. Всем телом я ощутил много-много и других вкусов. Некоторые были такие незнакомые и странные, что мне показалось, будто я хожу по загадочному острову и срываю с деревьев неведомые мне дотоле плоды. Должно быть, это фрукт туффа, подумал я, а это — рингрот, а это — курбер. Мало того. Я как будто вернулся в Арендал, потому что отчётливо ощутил вкус брусники и аромат Лининых волос.

Сколько времени я просидел перед очагом, наслаждаясь всеми этими вкусами, не знает никто. Кажется, я ничего не сказал Альберту. В конце концов он встал.

— А теперь старому пекарю надо немного поспать. Сперва я отнесу бутылку на чердак, и помни, я всегда запираю люк чердака. Хотя… хотя ты, конечно, взрослый человек. Фрукты и овощи — пища вкусная и здоровая, старый солдат, но я не хочу, чтобы ты сам превратился в овощ.

Я и сегодня не уверен, что он употребил именно эти слова. Помню только, что, перед тем как уйти спать, он предупредил меня и что его предупреждение касалось пурпурного лимонада и игральных карт Фроде.

СЕМЁРКА ЧЕРВЕЙ …пекарь кричит в волшебную трубку…

Лишь проснувшись поздно утром на другой день, я сообразил, что старый пекарь, которого я видел с Дорфе, был мой собственный дедушка. Потому что обритая в наказание наголо девушка не могла не быть моей бабушкой, живущей дома в Норвегии.

Однако полной уверенности в этом у меня не было. Игра Джокера не говорила прямо, что обритая наголо девушка была моя бабушка, а пекарь в Дорфе — мой дедушка. Но, думаю, в Норвегии не так часто встретишь девушку, влюбившуюся в немецкого солдата, которую звали бы Лине.

Словом, до окончательной правды было ещё далеко. Много фраз в Игре Джокера Ханс Пекарь так и не вспомнил, и потому ни Альберт да и никто другой их так и не узнал. Приведут ли эти фразы когда-нибудь к тому, что весь пасьянс с пятьюдесятью двумя фразами в своё время сойдётся?

Погрузившись в море, загадочный остров уничтожил все следы. Ханс Пекарь умер, и узнать что-нибудь у него было уже невозможно. Как невозможно и пытаться вдохнуть жизнь в карты Фроде, чтобы посмотреть, не вспомнят ли карлики того, что они говорили в тот раз сто пятьдесят лет назад.

Оставалась одна надежда: если Джокер ещё жив, он может помнить ту Игру…

Я понимал, что надо заставить взрослых вернуться домой через Дорф, хотя это и означало, что нам придётся сделать круг а отпуск у папашки должен был вот-вот кончиться.

Больше всего мне хотелось снова зайти в маленькую пекарню и сказать старому пекарю: "Это опять я. Я вернулся из южной страны. Вместе с папашкой. А он твой родной сын".

Так случилось, что дедушка стал темой серьёзного разговора за завтраком. Со своим драматическим разоблачением тайны я решил подождать до конца завтрака. После всего прочитанного в книжке-коврижке мне было ясно, что достоверность моего рассказа будет подвергнута критике. Так пусть уж поедят спокойно.

Когда мама отправилась за второй чашкой кофе, я посмотрел папашке в глаза и многозначительно сказал:

— Хорошо, что мы нашли маму в Афинах. Но у нас недостаёт одной карты, чтобы пасьянс сошёлся. И я нашёл эту недостающую карту.