Таинственный пасьянс - [14]

— Эта маленькая планета опутана сложной сетью дорог, по которым эти хитрые создания ездят в цветных машинках.

— Это правда?

— Yes, sir![15] Эти загадочные создания построили на своей планете несколько очень высоких зданий, больше ста этажей каждое. А под этими зданиями они вырыли длинные туннели и ездят по ним в электрических поездах, которые ходят по рельсам.

— Ты в этом уверен? — спросил я.

— Совершенно уверен.

— Но… почему же я никогда не слышал об этой планете?

— Ну во-первых, её открыли совсем недавно. А во-вторых, думаю, что её открыл только я.

— И где же она находится?

Папашка затормозил и съехал на обочину.

— Здесь! — сказал он и хлопнул по приборной доске. — Это и есть моя удивительная планета! А мы — эти умные существа, которые едут в красном "фиате".

Несколько минут я дулся, что он меня разыграл. Но потом до меня дошло, как непостижим наш мир, и я ему всё простил.

— Люди бы просто помешались, если бы астрономы открыли ещё одну населённую планету, — сказал он наконец. — Они ещё не перестали удивляться той, на которой живут.

Папашка надолго замолчал, и я стал украдкой читать дальше свою книжку-коврижку.

Мне было не так просто запомнить всех пекарей в Дорфе. Но вскоре я уже уяснил, что Людвиг — это тот, который написал эту книжку, а Альберт тот, кто рассказывал ему о своём детстве и о том, как он попал к Хансу Пекарю.

ВОСЬМЁРКА ПИК …подобно вихрю из дальних стран…

♠ Альберт Клагес поднёс бокал к губам и сделал глоток.

Глядя на его старое лицо, мне было странно думать, что это тот самый маленький заброшенный мальчик, мама которого умерла от туберкулёза. Я попытался представить себе ту особую дружбу, которая возникла между ним и Хансом Пекарем.

Я тоже был одинок, когда пришёл в Дорф, но тот, кто здесь принял меня к себе, по собственному опыту знал, что это такое.

Альберт поставил бокал на стол, пошевелил поленья в очаге и продолжил свой рассказ:

— Все в городе знали, что Ханс Пекарь живёт в бревенчатой избушке чуть выше Дорфа. О его жизни там ходило много историй, но не думаю, что кто-нибудь из жителей Дорфа побывал у него дома. Поэтому не удивительно, что я весь сгорал от любопытства, когда этим зимним вечером отправился к нему в гости. Я был первый, кому было разрешено прийти домой к загадочному пекарю.

На западе над горами висела полная луна, на вечернем небе уже зажглись первые звёзды. Поднимаясь по склону, я припомнил, как Ханс Пекарь сказал, что однажды я отведаю лимонада, который будет в тысячу раз лучше того, которым он угостил меня после той драки. Может, этот лимонад как-то связан с его великой тайной?

Вскоре, как ты понимаешь, я увидел на склоне дом. Это был тот же самый дом, Людвиг, в котором сейчас сидим мы с тобой.

Я быстро кивнул, и старый пекарь продолжал:

— Я прошёл мимо колонки, перешёл покрытый снегом двор и постучал в дверь. И тут же Ханс Пекарь отозвался:

"Входи, мой сын!"

Не забывай, мне было не больше тринадцати. Я по-прежнему жил в нашей усадьбе вместе с отцом. И мне стало как-то не по себе, когда чужой человек назвал меня своим сыном.

Я вошёл в дом и сразу оказался в сказочном мире. Ханс Пекарь сидел в качалке, и по всей комнате стояли чаши, и в каждой плавало по одной золотой рыбке. А в каждом углу переливалась маленькая радуга.

Но здесь были не только золотые рыбки. Я долго стоял и разглядывал невиданные прежде вещи. Лишь много лет спустя я смог назвать предметы, которые тогда увидел.

Тут были корабль в бутылке и раковины, фигурка Будды и драгоценные камни, бумеранги и негритянские статуэтки, старинные шпаги и мечи, ножи и пистолеты, персидские пуфики и индийские ковры из овечьей шерсти. Особенно моё внимание привлекла странная стеклянная фигурка животного с острой головой и шестью ногами. Всё это было подобно вихрю из дальних стран. Кое о чём мне, может, и приходилось слышать, ведь это случилось задолго до того, как у нас появилась фотография.

Атмосфера в этом маленьком доме была не похожа на ту, к которой я привык. Я пришёл как будто не к Хансу Пекарю, а к старому мореплавателю. По всей комнате горели масляные светильники, они тоже отличались от керосиновых ламп, которые я привык связывать с морской жизнью.

Старик попросил меня сесть на стул перед очагом, это был тот же стул, на котором сейчас сидишь ты, Людвиг. Ты меня понимаешь?

Я кивнул.

— Прежде чем сесть, я обошёл всю эту небольшую комнату и рассмотрел всех золотых рыбок. Одни были красные, жёлтые и оранжевые, другие — зелёные, синие и фиолетовые. Раньше я видел только одну золотую рыбку. В задней комнате пекарни у Ханса Пекаря. Я часто стоял и смотрел, как она плавает кругами в своей чаше, пока Ханс Пекарь разделывал тесто.

"Как у тебя много золотых рыбок! — воскликнул я, подходя к нему. — Где ты их поймал?"

Он раскатисто засмеялся и сказал:

"Всё в своё время, мой мальчик. Всё в своё время. Как думаешь, ты мог бы стать пекарем в Дорфе, когда меня не станет?"

И хотя я был ещё ребёнок, эта мысль уже приходила мне в голову. В целом мире у меня не было никого, кроме Ханса Пекаря с его пекарней. Мама умерла, отец больше не интересовался, где и как я провожу время, а все мои братья и сёстры давно покинули Дорф.