Таинственный герцог - [9]

Генри, старший лакей, который вошел вслед за гостем, помог посетителю размотать длинный теплый шарф и снять плащ. Перед хозяевами оказался приятный седовласый джентльмен с каплей на кончике носа. Когда Генри унес его вещи, гость достал носовой платок и высморкался.

Лусинда возбужденно вскочила на ноги, а Белла не пошевелилась.

— Изабелла, встань! — приказал Огастус.

Человек с такой, как у него, безгрешной репутацией должен быть худым, а Огастус всегда был пухлым, у него был небольшой рот, который сжимался так плотно, что казался похожим на крепко застегнутую защелку кошелька.

— Простите, мистер Клаттерфорд, — добавил он, когда Белла встала, — но вы видите, что она не совсем такая, как нам хотел ось бы.

Белла старалась сохранить бесстрастное выражение, отчаянно пытаясь оценить новую неожиданную опасность. Этот Клаттерфорд — доктор, который пришел пустить ей кровь? Такое произошло четыре года назад, когда Белла отказалась скрыть свой позор браком со сквайром Тороугудом. Однако доктор Саймон был местным, он явился, чтобы «поправить ее здоровье», но отказался объявить ее невменяемой — такая опасность угрожала Белле, когда они все пытались принудить ее к тому ужасному замужеству.

С неистовым упорством настаивая на своей невинности и еще веря в прекрасную жизнь, Белла отказывалась, отказывалась и отказывалась. По прошествии нескольких лет ей часто приходило в голову, что даже брак с грубияном, имевшим отвратительную репутацию, возможно, был бы предпочтительнее этого бесконечно тянущегося небытия. В конце концов, муж мог и умереть.

Посетитель смотрел на нее приветливо, но можно ли этому доверять?

Не был ли Клаттерфорд владельцем заведения для душевнобольных?

— Думаю, мисс Изабелла Барстоу просто была поглощена своим шитьем. — Он подошел ближе, чтобы посмотреть на платок, который она держала в руках. — Очень мило. Ваша прабабушка показывала мне некоторые работы, которые вы присылали ей в подарок.

— Вы знали леди Раддел?

Древняя леди доказала, что была для Беллы единственным на свете другом. Беллу держали взаперти в Карскорте, а леди Раддел, обосновавшаяся в Танбридж-Уэльсе, была слишком старой для путешествий, поэтому они не встречались после скандала, но с самого начала леди Раддел часто посылала Белле письма поддержки. Узнав, что отец Беллы вскрывает и прочитывает всю переписку дочери, она выразила такое гневное возмущение, что даже он спасовал.

К сожалению, теперь Белла лишилась одного из своих немногих удовольствий — взламывать печать на очередном письме леди Раддел.

— Было горько узнать о ее смерти, — сказала Белла.

— Белла, — возразил брат, — ей было уже сто лет!

— Это не причина не горевать о ее смерти, — огрызнулась она и обратилась к мистеру Клаттерфорду: — Надеюсь, она не страдала.

— Только от страха, что не доживет до своего столетия, мисс Изабелла, а дожив, просто с улыбкой ушла. — Его глаза весело сверкнули. — Она с гордостью заявила о своем достижении, распорядившись высечь его на надгробном камне, на случай если кто-то из проходящих мимо не сумеет посчитать.

— Очень похоже на нее, — не сдержавшись, усмехнулась Белла, и этот звук напомнил треск распечатываемой коробки. — Ее разум оставался молодым.

Лусинда кашлянула, и Белла вернулась в реальность: она все еще в Карскорте, все еще обречена на заточение, и за приятное мгновение ей придется расплачиваться.

Огастус холодно продолжил:

— Мистер Клаттерфорд проделал долгое путешествие из Танбридж-Уэльса по какому-то делу, возникшему в связи со смертью нашей прабабушки. Завещание? — спросил он и, жестом указав гостю на кресло, сел.

«А-а, — снова садясь, подумала Белла, — вот что интересует брата». По какой-то причине в доме всегда не хватало денег.

— Я часто удивлялся, почему мы до сих пор ничего не слышали о ее завещании, — говорил Огастус, — хотя, несомненно, все перейдет к ее внуку, нынешнему лорду Радделу.

Расположившись в кресле у камина, Клаттерфорд потирал руки, вытянув их к теплу.

— Лорд Раддел больше не обязан выплачивать вдовью часть наследства, сэр, а она весьма существенна. Ее великодушно назначил муж леди Раддел, потому что у них был союз великой любви, вы же знаете, но даже он не мог ожидать, что придется платить так долго. Сорок лет вдовства. Удивительно.

— Существенная ноша для имения, — с сочувствием заметил Огастус.

Он откровенно возмущался суммами, которые каждый квартал должен был платить матери, упорно продолжавшей оставаться в живых и к тому же уехавшей на побережье, вместо того чтобы остаться в Карскорте, где большую часть ее доли можно было забрать обратно, на покрытие ее содержания. Белла не винила мать за то, что та при первой же возможности покинула Карскорт, и жалела, что сама не попыталась спастись. Леди Барстоу, конечно, тоже верила, что Белла — нераскаявшаяся грешница и лгунья, но, честно говоря, она никогда не была любящей матерью ни для кого из своих детей.

— Сэр, — Клаттерфорд посмотрел на Огастуса, — завещание содержит ряд различных распоряжений, касающихся преданных слуг и друзей, а также благотворительного приюта для благородных престарелых женщин в Танбридж-Уэльсе. Однако все остальное переходит ее правнучке, — он повернулся не к Лусинде, а к Белле, — Изабелле Кларе Барстоу.