Таинственный берег - [12]

Риверс все еще пристально смотрел на Джона. Потом как бы с презрением отвернулся.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — услышал Джон уже с лестницы. — Я — юрисконсульт, а не чудак, анонимно звонящий по телефону.

Лестница скрипнула, он миновал поворот, и Джон вдруг оказался один со своими мыслями в полумраке пустого холла.

Он вышел на улицу, дошел до Парламент-сквер, прошел мимо Биг Бена к набережной. Рев машин звучал у него в ушах, блистали огни, выхлопные газы обжигали легкие. Он шел быстро, стараясь выплеснуть из себя всю ярость, обиду и страх через взрыв физической энергии, а потом внезапно понял, что никакие нагрузки не помогут смягчить бурю в его мозгу, и остановился в изнеможении, облокотился о парапет и стал смотреть на темные воды Темзы.

«Мэриджон», — звучало в его сознании опять и опять. И каждый повтор болью вонзался в мозг и обрушивался на него горем.

Если бы только он мог выяснить, кто ему звонил. Несмотря на то, что на какое-то мгновение Джон заподозрил мать, в глубине души он был уверен, что это не она. Звонивший должен был гостить в Клуги в тот ужасный уик-энд, и хотя мать могла догадаться, что произошло, благодаря своей особой интуиции, она бы никогда не подумала, что он…

Лучше не выражать это словами. Слова были конечной формой выражения, ужасной в своей завершенности.

Итак, это не его мать. И он почти уверен, что это не Майкл Риверс. Почти… И, конечно же, это не Мэриджон. Таким образом, остаются: Макс и девушка, которую Макс привез с собой из Лондона в тот уик-энд, высокая блондинка по имени Ева, державшая себя весьма высокомерно. Бедный Макс всегда стремился обмануть самого себя, пытался доказать, что знает о женщинах все, что можно о них знать. Он старался быть хотя бы второразрядным Дон-Жуаном, но ему удалось одурачить лишь самого себя. Было очевидно — единственной причиной его привлекательности для женщин был светский образ жизни гонщика и наличие денег, позволявших быть расточительным.

Джон спустился на станцию метро Чарринг Кросс, вошел в телефонную будку и закрыл за собой дверь.

Конечно, это Ева. Женщины любят подобные штучки. Но что именно ей было известно? Может, она вообще ничего не знает, это просто такая грубая шутка? А может быть, первый шаг в осуществлении спланированного шантажа. Тогда…

Мысли крутились с головокружительной быстротой, пока он искал в телефонном указателе номер и снимал трубку. Когда в трубке раздалось мурлыканье гудка, он посмотрел на часы. Было довольно поздно. Что бы ни случилось, он должен не забыть позвонить в полночь Саре… Полночь в Лондоне — шесть часов в Торонто. В это время Сара будет играть на рояле, и, когда зазвучит телефонная трель, она откинет прядь темных волос со лба, побежит из комнаты для музыкальных занятий к аппарату…

В трубке раздался щелчок.

— Флаксмен девять-восемь-два нуля, — отрывисто произнес мужской голос на другом конце провода.

Видение Сары исчезло.

— Макс?

Пауза. Затем:

— У телефона.

Внезапно он почувствовал, что ему трудно начать разговор. Наконец он сказал:

— Макс, это Джон. Спасибо за приветственный телефонный звонок нынче вечером. Как ты узнал, что я в городе?

Последующее молчание было смущающе длительным.

— Извините, — сказал Макс Александер после паузы. — Надеюсь, это звучит не слишком глупо, но я в полном недоумении. Какой Джон?

— Тауерс.

— Джон Тауерс! Бог мой, вот это сенсация! Я подумал, что это можешь быть ты, но, так как я знаком примерно с двумя дюжинами мужчин по имени Джон, решил, что лучше сначала удостовериться, с кем я разговариваю… Что это ты там сказал о приветственном звонке?

— Ты звонил мне в отель сегодня вечером, чтобы поздравить с возвращением домой?

— Дорогой мой, я даже не знал, что ты в Лондоне, до тех пор, пока кто-то не позвонил мне и не сказал, что о тебе есть информация в вечерней газете.

— Кто?

— Что?

— Кто тебе звонил?

— Ну, довольно забавно, но это была та девушка, с которой я приехал на уик-энд в Клуги, когда…

— Ева?

— Ева! Ну, конечно же! Ева Робертсон. Я не смог сразу вспомнить ее имя, но ты абсолютно прав. Это была Ева.

— Где она живет?

— По правде говоря, мне кажется, она сказала, что живет на Девис-стрит. Она сказала, что работает на Пиккадилли, в фирме, торгующей алмазами. Бога ради, скажи, зачем тебе это? Я расстался с ней много лет назад, практически сразу после того уик-энда в Клуги.

— Тогда какого черта она позвонила тебе сегодня вечером?

— Бог его знает… Слушай, Джон, для чего все это? Что ты пытаешься…

— Да ничего, — сказал Джон. — Не обращай внимания, Макс, забудь, это не имеет никакого значения. Слушай, наверное, мы могли бы встретиться на днях? Прошло столько времени с тех пор, как мы виделись с тобой; десять лет — вполне достаточный срок, чтобы похоронить что бы там между нами ни произошло. Давай пообедаем завтра вечером вместе в Гаваях, в девять, и ты мне расскажешь все, что ты с собой делал в течение последних десяти лет… Между прочим, ты женат? Или все еще борешься за свою независимость?

— Нет, — медленно произнес Александер. — Я так и не женился.

— Тогда давай пообедаем завтра вдвоем. Без женщин. Дни моего вдовства сочтены, и я опять начинаю ценить холостяцкие сборища. Между прочим, ты обратил внимание, что в газете упоминают про мою помолвку? В этом году я встретил в Торонто девушку-англичанку и решил, что устал от экономок, оплачиваемых и неоплачиваемых, устал от всех американских и канадских женщин… Ты должен познакомиться с Сарой, когда она приедет в Англию.