Таинственная незнакомка - [52]

«Гвендолин, прошу тебя! Именно потому, что мы живем в Варшаве и не стремимся в ближайшее время вернуться в Берлин, нам необходимо пригласить фрейлейн Гёбель. Лучше мы здесь займемся ею, чем она займется нами в своих отчетах. Она неплохо разбирается в искусстве. Так что тебе необязательно говорить с ней о политике. Расскажи ей что-нибудь о театре».

В девятнадцать часов он вернулся со службы домой и с удивлением увидел, что журналистка Хильда Гёбель все еще сидит в салоне его жены. Она рассказывала о постановках в берлинских театрах, запомнившихся ей с детских лет, и забавно пародировала известных актеров.

Графиня не сразу заметила мужа, а заметив, тут же ошарашила его заявлением:

«Ты, конечно, не будешь возражать, милый, я предложила фрейлейн Гёбель остаться поужинать с нами».

В течение этого весьма приятного вечера посол не раз возвращался к мысли о том, как можно ошибиться в оценке человека. Он следил за молоденькой, интеллигентной и остроумной журналисткой и думал: «Милое дитя, или вы не нацистка, или они совсем другие. Но есть, однако, нацисты, непохожие на вас. Например, господин Вильгельм Шмидтке, специальный уполномоченный, который успел отравить мне жизнь уже в первые месяцы после прихода Гитлера к власти». Как ни странно, этот типичный коричневый выскочка тоже был поклонником хорошенькой журналистки. Он хотел все время видеть ее возле себя, после того как имел с ней доверительный разговор еще в начале своей деятельности в Варшаве.

«Садитесь, фольксгеноссин Гёбель. Вы для меня словно напоминающий о родине оазис в этой обреченной на вымирание славянской пустыне. Для меня вы зоркий часовой фюрера, к тому же очень привлекательный».

«Господин Шмидтке, вы пригласили меня к себе, чтобы говорить мне комплименты?» Хильда подготовилась к этому разговору. От этого человека зависело, сможет ли она продолжать свою работу в Варшаве. Если сейчас, летом 1933 года, ее отошлют в Берлин, кто знает, сможет ли она еще когда-нибудь работать за рубежом. «Почему он решил испортить мне именно этот праздничный вечер?» — гадала она, но не находила ответа. Она слишком мало знала об этом человеке. У нее не было опыта общения с влиятельными гитлеровцами. Поэтому она была насторожена.

Шмидтке налил ей водки. В посольстве поговаривали, что он привез с собой целый ящик этого напитка. Везде, где бы ни находился, он исповедовал принцип: настоящий немец пьет только немецкую водку.

Хильда не отказалась выпить и удостоилась одобрительной улыбки.

«Я всегда знал, что в вашей хорошенькой головке таится больше, чем думают ваши коллеги-журналисты».

Она вопросительно посмотрела на него, но он только широко ухмыльнулся в ответ.

«Ну что ж, поговорим о деле. У меня есть вполне определенные подозрения. И сегодня они подтвердились. Каким образом? Это уж мое дело. От вас я жду только, что вы будете совершенно откровенны со мной».

«Конечно, охотно! — В подтверждение своих слов Хильда энергично кивнула, думая при этом: «Надо быть осторожной». И добавила с выражением беспомощности в больших глазах и тяжелым вздохом: — Но должна вам сознаться, господин Шмидтке, я не совсем понимаю, чего вы от меня ждете. Я пребываю в полнейшей неизвестности».

Он покровительственно засмеялся:

«Позвольте вам не поверить. Вы не хуже меня видите, что здесь происходит. Его превосходительство господин посол граф фон Мольтке едва удостаивает меня беседы о внешней политике рейха, ведь я все-таки специальный уполномоченный, но его превосходительство не принимает меня всерьез. А каков поп, таков и приход! Все считают, что Гитлер и его люди вскоре прогорят. Возьмите хотя бы первого секретаря посольства!»

«Господин фон Левитцов?» Хильда насторожилась. Неужели придется потерять первого завоеванного ею соратника?

«Этот господин фон Левитцов пользуется нашей забывчивостью. Мечтает о коварном Альбионе, а деньги получает от рейха. Его родня неплохо поживилась на деле помощи юнкерам и помещикам на Востоке. И это еще по явно заниженным данным. Я до всего докопался! Он думает, что стоит только нацепить значок партии — и можно спокойно жить дальше. Все эти сливки общества считают, что они всегда будут наверху. Но они плохо знают фюрера!»

«Значит, в посольстве следует ожидать перемен?»

Лицо Шмидтке омрачилось. Он был недоволен.

«К сожалению, я должен только поторопить этих господ. Конечно, кое-кого из них я уберу, но большинство останется на своих местах».

«Что ни говорите, это все-таки опытные специалисты», — отважилась возразить Хильда.

«Верно. Поэтому и откладывается окончательная расплата с ними. Пока я могу позволить себе самое большее наступить его превосходительству на мозоль, но не дать ему пинка под зад».

«Не понимаю только, какая роль отводится в этом мне?»

Шмидтке долил стаканы и с ухмылкой неуклюже подошел к Хильде.

«О господи, — подумала она, — уж не собирается ли он выпить со мной на брудершафт? А вдруг? Может быть, я должна была сама ему это предложить?»

Но Шмидтке только чокнулся с ней:

«Девочка моя, я вижу, вы настоящий человек. Поймите же меня, вся эта консервативная клика аристократов и дипломатов будет саботировать мою работу. Они все время находят предлоги, чтобы создавать мне трудности. Эти господа не могут примириться с мыслью, что над ними поставлен сын мелкого служащего сберегательной кассы! Но Вильгельм Шмидтке в качестве командира отряда штурмовиков сделал для возвышения нации больше, чем эти пожиратели устриц — графы и бароны. И поэтому вы обязаны помочь мне, фольксгеноссин Гёбель. Я знаю, вы тоже сами пробивали себе дорогу в жизни. Вы сможете понять меня».