Таинственная история заводного человека - [131]

— «Декларация Линкольна об освобождении рабов». Ну-ну, теперь Паму придется несладко! Сдается мне, что президент Америки слегка похитрее, чем наш премьер.

— Теперь у нас с Америкой всё одинаковое, кроме, разумеется, языка, — сказал Язва. Королевский агент хихикнул.

— Освобождение! — с триумфом объявил он. — Я ни на йоту не опечален тем, что запретили эту отвратительную торговлю! Если Америка действительно собирается стать цивилизованной страной, то эта декларация Линкольна — хороший шаг вперед!

Мимо на длинных ногах проследовали три краба-уборщика: под телом у каждого болталась сеть с упакованным мусором. Один из крабов прихрамывал, и его поврежденная нога ритмично жаловалась: крик-кер-дзян, крик-кер-дзян, крик-кер-дзян. Бёртон вспомнил, как сэр Чарльз Бэббидж ненавидел шум.

— Дело в том, капитан, — сказал Язва, — что цивилизации требуются рабы, и древние греки были абсолютно правы. До тех пор, пока нет рабов, выполняющих неприятную, утомительную, неинтересную работу, занятие культурой или наукой становится почти невозможным. Человеческое рабство порочно, ненадежно и унизительно. Будущее мира зависит от механического рабства — рабства машин.

Бёртон взглянул на трех гигантских механических насекомых, уходивших вдаль по улице. Люди разбегались перед ними, потрясали кулаками и громко ругались.

— Может, ты и прав, мальчик. Может быть…

Попрощавшись с Оскаром, Бёртон поднялся по лестнице в дом. Дыра, образовавшаяся на месте окна кабинета, по-прежнему была прикрыта доской. Строители обещали всё исправить завтра.

— Наверху Уильям Траунс, — объявила миссис Энджелл, когда Бёртон вошел в прихожую.

— Вы вернулись!

— Да, сэр Ричард, и очень хорошо, что вернулась. Не знаю почему, но я решила, что вы обещали сделать это место «как новое». Похоже, морской воздух вскружил мне голову и наполнил ее странными видениями…

— Прошу прощения, матушка! Столько всего — просто руки не дошли!

— Но вы уже добились нашей безопасности?

— Да. Дело Тичборна закрыто.

— Хорошо. Тогда поднимайтесь: я приготовила холодные нарезки и соленья для вас и вашего неуклюжего друга.

Бёртон наклонился и слегка поцеловал ее в щеку:

— Почти ангел по имени — и ангел по сути! Что бы я без вас делал?

Он резво запрыгал по ступенькам и, не заходя в разгромленный кабинет, отправился прямо в библиотеку.

— Траунс, дружище! — воскликнул он, входя. — Какой замечательный день!

— Тараторка! — просвистела Покс со своей жердочки. Детектив-инспектор встал со стула, отложил в сторону книгу и сердечно пожал Бёртону руку.

— Слава богу, наконец-то ты здесь! — сказал он. — А то весь удар обрушился на меня. Не думаю, что меня когда-нибудь так изощренно оскорбляли: полагаю, это что-нибудь да значит!

— Садись. Выпей бренди. Закури сигару, — сказал Бёртон, бросаясь в любимое кресло. Траунс сел и подозрительно уставился на него.

— Клянусь Юпитером, ты выглядишь счастливым! Я и не знал, что твое дьявольское лицо способно на такое выражение!

— Я полон замечательных новостей! Брюнель спроектировал новый, более эффективный синтезатор звука — не этот ужасный динь-динь-динь! — и как раз сейчас встраивает его в Спенсера. К концу дня наш заводной философ заговорит!

— Потрясающе! — зааплодировал Траунс. — И чем же он теперь собирается заняться? Наверное, не слишком-то удобно быть механическим?

Бёртон достал чируту и поднес к ней спичку.

— Он хочет занять место Адмирала Нельсона и стать моим слугой: говорит, что никому не доверит себя заводить. И еще он хочет писать: дескать, никогда еще его голова не была такой ясной. У него уже готовы три тома. В голове. Осталось только перевести их на бумагу. Он собирается использовать мой автописец и строчить каждую свободную секунду.

— Заводной автор! — воскликнул Траунс. — Вот это да!

— Мечта издателя! — заметил Бёртон.

— Языкастый павиан! — пропела Покс.

Королевский агент втянул дым, откинул голову и выпустил изо рта идеально круглое кольцо.

— Хорошие новости и относительно сэра Роджера. Его приняла семья Арунделл, а Брюнель сделает ему механические руки, такие же как у Дэниела Гуча. Однако с лицом уже ничего не поделаешь: боюсь, бедняге придется всю жизнь носить железную маску.

— Он собирается переехать в Тичборн-хаус?

— Да. И клянется, что каждый год будет выдавать Дар. Он всё еще верит в проклятие леди Мабеллы.

— Я его не обвиняю. Ведь все неприятности его семьи начались именно тогда, когда сэр Генри нарушил клятву предков.

— А как у нас насчет бренди? — Бёртон вскочил, подошел к бюро и вернулся с графином и двумя бокалами. Щедро наполнив оба, один он протянул другу.

— Как там Честен? — спросил Бёртон, снова усаживаясь в кресло. — Восстановился?

— Более или менее. Но какое-то время не сможет пользоваться одной рукой, поэтому он взял месячный отпуск. Похоже, вид ходячих трупов совсем вывел его из себя: никогда еще не видал его таким нервным. Надеюсь, время, проведенное с женой и садом, пойдет ему на пользу. Он крепкий парень. — Человек из Скотланд-Ярда поднял брови. — Я всё жду… Это всё славные новости, но они не объясняют твой… как бы это выразиться… энтузиазм. Подходящее слово?

— Да, — улыбнулся Бёртон. — И совершенно правильное.