Тахана мерказит - [19]

— Это у нее давно, еще после родов… А Наташенька, я слышал, второго ребенка ждет?.. Я еще и первого–то не видел, Машеньку… Как она?

— Красивая, — пробасил Петр Иванович. — В бабку. И на пацана похожа. Хомяк вот у нее помер. Я ей петуха подарил, правда. Достойного, не клювачего…

— Значит, в доме все более или менее?

— Нормально… А ведь мы с вами тоже, выходит, родня, Наум Аронович? — Петр Иванович подмигнул старику. — Родственники непосредственно…

— Самые натуральные, — кивнул тот. — Сваты, — он прикрыл глаза. Долгая дорога сюда сильно, видать, его утомила. Хоть и ехал он не в автобусе, как они, а в такси. Прямо из больницы. Самое главное — сидела в нем страшная болезнь, о которой он все знал по ихним израильским врачебным правилам. Скоро он, по всему видать, и правда то… С крыльца двинется… Да…

Петр Иванович поднялся, постоял, выпил пива. — Пойти что ли еще купнуться?.. — подумал он вслух негромка Но Наум Аронович услышал.

— Конечно, купайтесь, не обращайте на меня никакого внимания! — сказал он, открывая глаза. — Мне так приятно смотреть на вас с Павликом…

Петр Иванович поставил стакан на столик и присоединился к Павлу, который так и не вылезал из бассейна. Не вылез и когда Петр Иванович, всласть накупавшись уже по второму разу, стал выбираться на берег, чтобы опять присоединиться к Науму Ароновичу. Неудобно все–таки.

Но тут он неожиданно столкнулся нос к носу с павлином, невесть откуда возникшим.

— Цып–цып… — Петр Иванович протянул нерусской куре сложенную в щепоть мокрую ладонь.

Павлин закричал благим матом, с негодованием отвергая такое обращение, и с легким шелковистым треском распустил хвост опахалом. Петр Иванович испуганно отдернул руку.

Старик в кресле согнулся пополам.

— Наум Аронович! — заорал Петр Иванович. — Плохо тебе? Лекарство?

Наум Аронович распрямился, лицо его было в слезах.

— Смешно, не могу!.. — дохохатывал он, по–стариковски мешая смех с кашлем.

— Ну ты, Ароныч, ей–Богу, — одним махом выдохнул испуг, Петр Иванович подошел к столику и налил себе ледяного пива. — Напугал.

— Вот так бы и помереть от смеха, — сказал старик. — Как вы говорите, непосредственно. Это же счастье.

Павлин тем временем наорался и важно отступил к забору, в колючие кусты. Петр Иванович за ним — посмотреть, — чего у него там, гнездо? Гнезда не было. Павлин не торопясь, сквозь решетку пролез на соседний участок; оставив на земле нежное волнистое перо. Петр Иванович подобрал его…

Петр Иванович стоял со стаканом ледяного пива в руках на краю голубого бассейна. Солнце палило вовсю, на небе не было ни облачка, вдали виднелся Кинерет. Пол — Евангелия, объяснили Петру Ивановичу, провел там, Иисус Христос…

— Хорошо здесь, — сказал он раздумчиво. — Лучше всякого Крыма.

— Да, это так, — откликнулся Наум Аронович. Он сидел в своем креслице, ковырял палочкой кирпичный песок. — Мы с Ирочкой и отдыхали–то один–единственный раз вместе в Пицунде, а я весь отпуск только и думал, как бы поработать… Так уж получилось, вечно времени не хватало. Так вот, были мы в Пицунде. Тридцать пять лет назад… Да, тридцать пять. Представляете себе Ирочку?

— Тут и представлять нечего, хм, — сказал Петр Иванович

— …И вот я ее спрашиваю, чего б ты, Ирочка, хотела? — Дом, говорит, на море и яхту. А ты, думал, мороженое? — И смеется. Вот, через тридцать пять лет и купил ей дом и яхту…

— С мотором? — с повышенным интересом спросил Петр Иванович.

— Разумеется.

— Дизель?

— Этого я вам не могу сказать… Да сами все увидите. Ключи у вас. Яхта там… — Он указал на озеро ветхой незагорелой рукой.

— А у меня катер бандиты сожгли, — вздохнул Пе Иванович, — Узнаю кто, персонально, — а уж я узнаю! — бить буду беспощадно. Око за око!..

— А зуб за зуб?.. — тихо продолжил Наум Аронович. — А знаете ли вы, Петр Иванович, что это значит? Этим законом Моисей много тысяч лет назад хотел освободить людей от мести неправедной. Ведь за обиду тогда убивали. Вот он и решил, что, грубо говоря, за выбитый зуб обидчик отвечает только одним выбитым зубом. Это — справедливость. За два — двумя. Не более того. Это потом люди из формулы Моисея закон мести выдумали. Так им удобнее кажется. А катер вы себе новый купите, Петр Иванович.

— Ароныч! Извини, конечно, что я так называю…

— Да не волнуйтесь вы, Петр Иванович, называйте, как нравится. Меня тридцать лет никто не называл по отчеству… Соскучился.

— Вот ты говоришь — новый! — усмехнулся Петр Иванович. — Это нереальное явление. Я ж его десять лет строил сам. Своими руками, понимаешь. А купить?.. На какие шиши?

— Я думаю, вы здесь можете неплохо заработать.

— Ароныч, — Петр Иванович посмотрел на старика, как на слабоумного. — Ну у кого я тут заработаю? Ирина Васильевна говорит: может, дом надо поправить… Починить чего. А дом у тебя с иголочки. И яхта, небось, тоже в ремонте не нуждается. Точно знаю: новая.

— Новая, — виновато кивнул Наум Аронович.

Пашка выбрался, наконец, из бассейна, погонялся за павлином, из любопытства опять припилившего с соседнего участка. Павлин с кудахтаньем бегал от него, но два пера Пашка из павлиньего хвоста изъял.

— Павлик, — сказал Наум Аронович, — ты наверное меня так и не послушался: не учишь арабский язык?