Таганка: Личное дело одного театра - [75]
Ю. П. (обращаясь к актрисе П.) Молитву тебе надо послушать обязательно в церкви. На Богородицу женщины пели хором акафистную[449], все лица светлели. Слушать [спокойно] было просто невозможно. Но мальчик тут должен петь не так искренне, как в церкви. Он же по поручению поет[450].
Картина 10. «Царские палаты»
Картина 10. «Царские палаты».
Ксения — Н. Сайко.
Мамка — Т. Жукова.
Царь — Н. Губенко, В. Шаповалов.
Феодор — О. Казанчеев.
Семен Годунов — Ю. Беляев.
Шуйский — И. Бортник, А. Сабинин.
(9.02.1982)
Ю. П. (обращаясь к актеру Г.). Из-за того, что ты — единственный безграмотный царь, тебе очень нравится, что сын у тебя учится.
В маленьких деталях прошу быть очень точными. …Или как приказание отдает: «Гонца схватить».
Вошедший в царские покои Семен Годунов сообщает царю:
Это уже привычка. Он автоматически приказы отдает, без затрат.
‹…› (После диалога Годунова с Шуйским)[451].
Ю. П. Тут два политических деятеля в шахматы играют. Кто первый начнет? Чей ход? Как другой ответит, пристроится…
Актер. Е-два.
Ю. П. Да. Е-два, едва-едва… Как рассказывали, при усатом к нему с двумя докладами ходили во внутренних карманах пиджака. И не знали, какой читать. Положительный или отрицательный. Представляете, какое напряжение?
(Ю. П. показывает сценку.)
Ю. П. А чего вы все смеетесь? Чего вы в таком настроении? Обычно текст Шуйского как стих качают, а надо больше смысл передать — Польша откололась, и в ней объявился Самозванец. Король и паны за него. Ведь тут не искренняя беседа друзей идет: братцы, что будем делать, а происходит проба сил, разведка боем. Откровенности нет ни на грош.
(Актеру Б.) Вы сейчас стих качаете, и мысль вянет. Посмотри, как Александр Сергеевич грамотно ставит знаки препинания, и следуйте им. Мы, дорогие артисты, мало на знаки препинания обращаем внимание. Зачем отдельные слова красить: «милости», «щедроты».
Шуйский
Конечно, ты большой мастер, но это все знают… И опять ты декламируешь. А это дешево. Три копейки стоит. Не надо, я прошу, этого делать. Ведь государственные деятели крупного калибра не так разговаривают. Если б мы послушали их разговоры, все бы рты раскрыли. Они в лирику не впадают. И воспринимают только факты. Проверенные. А ты чего-то изображаешь, в узоры стиха впадаешь.
(Продолжается чтение.)
Ю. П. (актеру Б.) Ты больше хитрого играй. Ну, такого хитрого, как… Я у нас в театре даже не могу такого хитрого найти. У нас все такие открытые люди. И хитрых у нас вообще никого нет… (Все смеются.)
(Продолжается чтение.)
(13.02.1982)
Ю. П. Он тут совсем наивно-неграмотный. «А что это виется? Волга? А это — Сибирь?»
(Ю. П. особенно выделил слово «виется».)
«Ой, как хорошо». Он радуется. Я бы тут залу сказал: «Учитесь, дело хорошее». Как вождь советовал.
(Актеры смеются. Ю. П. тоже хохочет, икает.)
Ю. П. Ну вот, всех завел… Я-то засмеялся по другому поводу. На меня В. так испуганно посмотрела. Она, видно, боится, что я что-либо не то скажу. А мне-то терять нечего. У меня столько неприятностей, что будет одной больше, одной меньше — ничего не изменится[452].
Ю. П. (актеру Г.) А вот это как раз надо серьезно сказать. Он тут о смерти думает: «Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни…»
Борис Годунов — сыну Феодору:
(Актер Г., читая текст, обращается в роли к сидящему на репетиции режиссеру К. Тот включается в игру. Читает текст дальше.)
Актер Г. «Что скажешь мне, Ефим Михалыч?»
Ю. П. (актеру Б.) Ты не бойся тут делать апарт к публике: «Все знает он!»
Шуйский удивлен, что царь уже знает о Самозванце:
Да, у нас такой правитель. Кто ему передает? Получается, Шуйский зря к нему пришел. Ему [Годунову] уже все известно. Тут это надо очень засечь.
Актер Г. Я не понимаю, что тут значит, когда Борис говорит: «Нет нужды, князь».
Ю. П. Ну, в смысле «не беспокойтесь». (Актеру Б.) Ты в разговоре с царем не упускай молодого престолонаследника, которого Борис специально оставил [при разговоре с Шуйским]. Бери его в объект, разъясняй сыночку Бориса, что к чему.
(Актеру Б.) Садишься на текст постоянно. Я тебя и то с трудом сбиваю. Ты же государственный муж. Только что с царем говорил. Когда ты за стол садишься, надо как современные политики разговаривать. Всерьез. А ты качаешь текст, и выходит по-школярски. Специалисты говорят, что план введения военного положения в Польше должен был разрабатываться полгода. Не меньше. А мы-то думали, за одну ночь ввели. Раз и все.
Трагедия Холокоста была крайне болезненной темой для Польши после Второй мировой войны. Несмотря на известные факты помощи поляков евреям, большинство польского населения, по мнению автора этой книги, занимало позицию «сторонних наблюдателей» Катастрофы. Такой постыдный опыт было трудно осознать современникам войны и их потомкам, которые охотнее мыслили себя в категориях жертв и героев. Усугубляли проблему и цензурные ограничения, введенные властями коммунистической Польши. Книга Гжегожа Низёлека посвящена истории напряженных отношений, которые связывали тему Катастрофы и польский театр.
Виталий Раздольский принадлежит к послевоенному поколению советских драматургов. Пьесы, вошедшие в его книгу, тесно связаны друг с другом и отличаются идейно-тематической целостностью. Автор тонко подмечает пережитки в сознании людей и изображает их в острообличительной манере. Настоящий сборник составили пьесы «Беспокойный юбиляр», «Дорога через Сокольники», «Знаки Зодиака».
Цитаты, мысли, принципы, максимы, диалоги и афоризмы героев и героинь сериала «Летающий цирк Монти Пайтона» («Monty Python’s Flying Circus»):Когда-нибудь ты поймешь, что есть вещи поважнее, чем культура: копоть, грязь и честный трудовой пот!Мистер Олбридж, Вы размышляете над вопросом или Вы мертвы?Американское пиво – это как заниматься любовью в лодке: слишком близко к воде.В сущности, убийца – это самоубийца экстраверт.А теперь я обращаюсь к тем, кто не выключает радио на ночь: не выключайте радио на ночь.И многое другое!
В книге описана форма импровизации, которая основана на историях об обычных и не совсем обычных событиях жизни, рассказанных во время перформанса снах, воспоминаниях, фантазиях, трагедиях, фарсах - мимолетных снимках жизни реальных людей. Эта книга написана для тех, кто участвует в работе Плейбек-театра, а также для тех, кто хотел бы больше узнать о нем, о его истории, методах и возможностях.
Анализ рабочих тетрадей И.М.Смоктуновского дал автору книги уникальный шанс заглянуть в творческую лабораторию артиста, увидеть никому не показываемую работу "разминки" драматургического текста, понять круг ассоциаций, внутренние ходы, задачи и цели в той или иной сцене, посмотреть, как рождаются находки, как шаг за шагом создаются образы — Мышкина и царя Федора, Иванова и Головлева.Книга адресована как специалистам, так и всем интересующимся проблемами творчества и наследием великого актера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.