Таганка: Личное дело одного театра - [196]

Л. А. Филатов (реплика с места). Поступок любого сумасшедшего, который подожжет себя на улице при скоплении народа, всякий подобный акт и шум вокруг него будут „работать“ против нашей идеологии. И … виноваты в этом нездоровом ажиотаже будут конкретно те люди, которые грубым администрированием создадут „волну“ вокруг нашей работы. Задумайтесь, не вы ли плодите околотеатральных кликуш? (Обращаясь к Самойленко.) В свои 28 лет Вы считаете себя таким умным человеком, что не считаете нужным, приличным и интеллигентным послушать то, что говорят писатели, знатоки искусства. Мы для Вас постаревшие, одряхлевшие люди, но мы люди, разбирающиеся и в обстановке, и в искусстве.

Ю. П. Любимов. Учитесь, дорогой заместитель начальника, хотя бы на том, что Вы [сейчас] слышите, и выучитесь, пожалуйста, если Вы хотите с нами, со мной работать. Вы неправильно себя ведете ‹…›.

Р. П. Кречетова[1030]. Вы пришли на этот спектакль в первый раз…

(Один из представителей Управления уходит из кабинета.)

Ну, это уж элементарно, по-человечески неприлично и не делает чести…

И вот выступаете так категорично, и говорите „мы“. А я даже не знаю, от чьего лица в сложившейся ситуации можно так категорично говорить. Мы уже несколько отвыкли в нашей профессиональной деятельности от таких ситуаций… Бывают ситуации, как у политиков, военачальников, исторически сложные, когда нельзя решать одним махом. Вы согласны с этим? Не все решается так, как Вы сегодня решаете.

В. М. Самойленко. Мы сегодня ничего не решаем.

Р. П. Кречетова. Я сижу здесь с 6-го числа. Хожу на репетиции. Никогда за всю свою профессиональную жизнь я не видела, чтобы театр какой бы то ни было, даже этот, хотя этот театр я люблю больше других, работал так творчески, серьезно, ответственно, спокойно, без дешевой сенсации. Я не видела, чтобы была такая строгая, четкая дисциплина, о которой Вы забываете, и никогда не видела, чтобы работниками государственных инстанций, которые призваны отстаивать именно государственные интересы, идеальная ситуация, предложенная театром, превращалась в ситуацию, выгодную не нам! Это все было на моих глазах!

Зачем это нужно? Почему не начать решение этой сложной проблемы даже сегодня, а не завтра?.. Потому что давно существует эта поэзия, существуют и люди, которые воспитываются ею.

Честно говоря, сама я … не сразу … поняла, что это так. Мне об этом сказали люди не моего круга. Я занималась журналистикой и моталась по самым труднодоступным местам … страны. И вот там мне люди объяснили, что для них значит эта поэзия. И когда Вы хотите, чтобы этот поэт предстал [перед людьми], не испытывающим никаких сложностей, Вы убиваете ту работу, которую он делает там, где трудно. Это неразумно, мягко говоря, потому что он-то не скрывает от людей правды, и, говоря эту правду, он не делает людей слабее, он их закаляет в борьбе против недостатков жизни. Это сложная вещь в искусстве, самая сложная, и он [ее] делать умел. Если Вы хотите отказаться [от показа этого] в спектакле, тогда мы должны [это] защищать.

Театр, с моей точки зрения, первый проделал эту работу, причем поразительно, он сумел это сделать, отойдя на такой короткий отрезок времени. Надо очень серьезно подумать, прежде чем [работу] отклонять. Иначе в сложной ситуации мы выглядим не как люди, а как автоматы. А это человеческая ситуация, требующая включения ума, сердца, нервов. Он здесь работал. Мы должны учитывать, что в театре вместе с созданием художественного спектакля идет нравственный процесс.

Мы — люди и понимаем, что смерть ничего не кончает. То есть для одних с ней все кончается, для других — начинается.

Я ничего против Вас именно не имею. Просто я не понимаю, как в такой сложной ситуации можно действовать такими простыми, примитивными, если не сказать грубыми средствами. Это все равно, что прийти чинить рояль…

Ю. П. Любимов. …с кувалдой…

Р. П. Кречетова. Да.

Кстати о том, что Высоцкий — поэт, мне сказали шахтеры, которые из самых сложных шахт пришли в геологический институт, на подготовительное отделение. ‹…› Им давали ознакомительную анкету со стандартными вопросами, в том числе: „Кто ваш любимый поэт?“ И т. д. На что они отвечали: Высоцкий. Их поправляли, указывая, что вопрос — о поэте, а они называют певца. На это они отвечали: „Нет, Высоцкий — поэт. Это Вы говорите — „певец““.

Эту ситуацию все равно придется решать. В России это не первый случай, когда внедрение поэтической индивидуальности в народ идет не через интеллигенцию …

Реплика. Кольцов тоже шел в основном через народ, хотя, правда, его поддерживали…

Р. П. Кречетова. А здесь — уникальный случай, когда народ говорит: „Это наш поэт!“, а Вы говорите: „Нет!“

Ю. П. Любимов. Вы видели, как его хоронил народ? Или и это проглядели?

Я все это им говорил в инстанциях, даже в более высоких. Приводил такой аргумент.

Меня генералы на китайской границе просили, чтобы я привез им Володю. Я отвечал: „говорят — не надо“. А они мне: „Мы все это возьмем на себя. Он солдатам нашим нужен. Когда они слушают его, они будут в случае необходимости защищать нашу землю по-настоящему, смело и мужественно“. И это я говорил в инстанциях.