Тафгай. Книга 2 - [16]

И тут вдруг я заметил, что капитан и его второй помощник как-то напряглись. И вспомнил, что я сейчас не в бандитских девяностых и не в жирных нулевых, а в самом эпицентре брежневского застоя.

— В общем, перевоспитала меня тогда школьная общественность, наставила на путь истинный, — прокашлялся я. — Я даже с этой Зазнайкиной целовался, когда постарше стал. Кстати, из парней ни лётчики, ни космонавты не получились. Кто-то спился, кого-то убили, кто-то шоферит по дорогам страны. А девчонки, вместо киноактрис, почти все пошли по торговой линии работать.

— Да, детские мечты, это как первая любовь — безответны, — вдруг выдал глубокомысленный тезис капитан самолёта. — А твоя-то мечта сбылась?

— Мечта — пока нет, — я тяжело вздохнул. — Но работаю сейчас по специальности. Веселю людей, махая клюшкой на хоккейном льду.

— А что ж ты, Иван, из «Торпедо» уходишь? — Спросил второй пилот.

— С «командиром экипажа» не сработался, — ухмыльнулся я. — Не буду вам больше мешать. Пойду, посплю перед посадкой.

«И здесь уже, в самолёте, все всё знают! Сейчас ещё в Горьком каждый будет интересоваться — а почему? — подумал я. — Ничего, у меня нервы крепкие!»

* * *

К родимой общаге на проспекте Ильича из аэропорта «Стригино» меня доставил наш клубный «ЛАЗовский» автобус. На выходе я в сотый раз уверил начальника команды Михал Дмитрича, что в понедельник в 18.00 буду как штык «на ковре» у директора завода. Тем более без баула с хоккейной формой и экипировкой, которую я должен был сдать завтра в понедельник в профком предприятия, мне не подпишут обходной лист.

А когда автобус отчалил, я покрутил головой по сторонам. Листья с деревьев практически все опали, и больше никаких перемен, вокруг одна стабильная на долгие годы стабильность. Я взял в руки пробитую бандитским ножиком сумку, клюшки, баул с формой и попёрся в общежитие. В девять часов утра жизнь в нашем общем доме уже помаленьку закипала. И пока я тёмкал свои объёмные вещи по лестнице на четвёртый этаж со мной даже кое-кто успел поздороваться. На стандартный вопрос: «Как сыграли?» Я отвечал по-простому: «Зае…ись».

А вот в комнате меня ждал сюрприз. Сначала в нос удар стойкий запах перегара, а затем я различил две скрюченный фигуры. Одна покоилась на кровати соседа, а другая прямо в одежде нагло завалилась на мое законное койко-место. Весь стол был изгажен остатками еды, открытыми консервными банками и заставлен бутылками разного литража, цвета и конфигурации. Под столом я заметил пять пустых трёхлитровых банок из-под томатного сока. На полу тоже что-то было разлито и что-то из бывшей закуски безжалостно раздавлено.

Поэтому, не снимая ботинок, я прошёл к соседской койке, и убедившись, что эта белобрысая башка принадлежит именно ему, громко прокашлялся. Эффект от звука, который я издал ртом, оказался нулевым. Василёк всё так же дрых, что-то бормоча во сне. И как мне не хотелось применять грубую физическую силу, всё же пришлось, откинув одеяло, одной рукой приподнять за майку своего, потерявшего человеческий облик, соседа.

Затем я легонько, так чтобы случайно не сломать нос, шлёпнул его по щеке. Потом встряхнул и ещё раз отвесил слабенькую пощёчину. Наконец веки Василька медленно разомкнулись, в бессмысленной и глупой улыбке растянулся рот, и я услышал глухой малознакомый хрипловатый голос:

— Иван? Ты же должен же через два дня… появиться… в воскресенье…

— А это не я, это смерть твоя геройская, — еле сдерживая накатывающую злость, сквозь зубы процедил я.

— Ну, тогда я ещё посплю, — Василий хотел было нырнуть обратно на подушку, но не тут то было.

Я его схватил одной рукой за трусы, другой за майку и, приподняв над грязным полом, понёс в угловую комнату с умывальниками.

— Это куда мы летим? — Прохрипел Василёк, беспомощно дёргая ногами.

— Мыться! — Выпалил я и открыл первый попавшийся кран с холодной водой.

Светловолосая голова соседа, подчиняясь насилию, которое оказывала на неё моя здоровенная рука, нырнула под струю. Первый этап купания я ограничил десятью, может пятнадцатью мучительными секундами.

— Лучше? — Спросил я, придерживая Василия за шею.

— Хуже, — промямлил он.

— Значит, сейчас точно полегчает, — я опять согнул паренька буквой «г» и продолжил водные процедуры. — А сейчас как? — Спросил я, вынув соседа из-под струи примерно через тот же промежуток времени.

— Сейчас хорошо, — чуть-чуть заикаясь и постукивая от холода зубами, соврал Василёк, которому больше не хотелось заниматься оздоровительным закаливанием. — Неужели сегодня уже воскресенье? — Спросил он, заметно протрезвев. — Вроде вчера только был четверг. Это куда же два дня пропали? А, Иван?

— Значит так, слушай сюда, Герберт Уэллс, — я показал свой кулачище. — Сейчас хватаешь веник, ведро и тряпку, и чтобы они в руках у тебя мелькали, как кегли у циркового жонглёра во время премьеры. Комнату привести в идеальный показательный порядок, — я выдохнул, чтобы немного успокоиться. — Кто на моей кровати дрыхнет?

— А это подчинённый мой, Семён Натанович, мастер золотые руки, — ответил Василек, приплясывая босиком на бетонном полу.

— Просил же директора, чтоб выделили для работы непьющего, — махнул рукой я, и, осознав, что моя просьба была из разряда фантастических, обречённо пошёл приводить в чувства второго клиента.