Тафгай. Книга 2 - [12]

— Меня Игорь зовут, — обиделся он.

— Я это и хотел сказать, — отмахнулся я.

Администратор «Крыльев» протянул мне свою визитку, заверил, что встретит меня на вокзале, и попросил, чтобы я накануне во вторник позвонил. После чего наконец-то попрощался.

И тут же «Химик» забил второй гол. Какой-то парень из Воскресенска красиво проврался по правому краю, выкатил шайбу на накатывающего по центру партнёра и тот в касание отправил шайбу под перекладину. Вратарь Коноваленко оказался бессилен. Он что-то обидное высказал своим защитникам. Что конкретно — с трибуны было не слышно. И от бессилия легонько хлопнул вратарской клюшкой по штанге ворот.

— Гол с подачи Валентина Козина забил Александр Голиков, номер двадцать третий, — объявил диктор по стадиону.

«Так это же Голиков старший, должен быть ещё младшенький Владимир, — подумал я. — Где-то ближе к концу семидесятых оба брата будут играть и в сборной СССР, и в „Динамо“ Москва. И вместе с Александром Мальцевым составят отличную тройку нападения. Но пока один в „Химике“, а другой неизвестно где, и неизвестно кто».

В перерыве после первого периода, в местном буфете под недоумённые взгляды рядовых болельщиков я взял всего лишь бутылку минералки. А когда я залпом опрокинул в себя поллитровку грузинского «Боржоми», некоторые завсегдатаи хоккейных баталий кисло поморщились.

— Пейте минералку офигенную, морда будет здоровенная! — Громко, как на сцене продекламировал я и вернул пустую тару опешившей буфетчице.

И надо сказать на душе действительно полегчало. Второй период я ожидал с непонятно откуда взявшейся эйфорией, что сейчас мои торпедовцы закружат вихрь лихих атак и, разорвав в хлам защиту воскресенцев, накидают авоську красивейших шайб. Но реальность оказалась жёсткой как гранитная плита. Нет, на искусственном льду действительно закружился вихрь, но не тот который я ожидал. Команда из Воскресенска бросилась добивать робкого и растерянного соперника.

Контригра горьковского «Торпедо» полностью сошла на нет. Наверное, минут семь мои бывшие партнёры по команде жалко жались к воротам и тупо отбрасывали шайбу куда подальше. Зрители на трибунах засвистели и насмешливо заулюлюкали. Только один Коноваленко раз за разом выручал свою развалившуюся хоккейную дружину.

Даже я, сидя почти на самых дальних местах, видел, как Виктор Сергеевич выкрикивал нелицеприятные слова на буквы: хэ, бэ и эс. Однако и всемогущий хэбээс не помог, когда третью шайбу прямо с пятака в сутолоке пропихнули в сетку наших ворот.

«3: 0. Если сейчас не проснуться, то в третьем периоде, когда сил останется ещё меньше, столько же пропустят», — подумал я, от досады хлопнув себя кулаком по бедру.

К счастью, «Химик» забив третий гол, заметно успокоился и до конца второго периода раза три позволил мои горьковчанам приблизиться к своим воротам и бросить по ним. Но всё это было сделано коряво и с неудобных позиций. Кстати, ни Ковин, ни Скворцов, ни Доброхотов больше на льду не появлялись. Вместо них тренер стал выпускать тройку Соколовский — Орлов — Шигонцев.

А когда прозвучала, сирена на перерыв, какой-то дядя, проходя мимо, похлопал меня по плечу и язвительно заметил:

— Летят твои, как фанера над Парижем.

— Если вы применяете эту идиому, — рыкнул я, — то должны знать, что на заре воздухоплавания, пролететь на аэроплане сделанным из фанеры — это была удача. А вот грохнуться, то есть не пролететь — трагедия.

— Всё равно летят, — хмыкнул вредный дядя в шляпе и поспешил сделать ноги.

Тут в моей голове что-то перемкнуло, злость разом отключила все сдерживающие неразумное поведение инстинкты и я, зарычав как медведь, двинулся в подтрибунку. Мимо милиционера, который дежурил на входе в служебные помещения, я пролетел, как кабан-секач, который не знает преград. А в дверях раздевалки, столкнувшись с главным тренером Прилепским, я без слов ломанулся так, что тот отлетел в сторону.

— Тафгаев! — Взвизгнул ассистент главного Виталич. — В ми… в ми… в милицию захотел?!

— Совсем мозгами херакнулся?! — Крикнул главный тренер, который всё же удержался на ногах.

— Я с мужиками пять минут перетру, выйдите от греха за дверь, — я показал ручкой, куда должны были сейчас отправиться Прилепский со своим верным ассистентом.

— Александр Тихонович не уходите, — подал голос капитан команды Коля Свистухин.

— Пойдём Тихоныч пока чайку попьём, — пролепетал Виталич. — Если что, тут наряд милиции дежурит.

— Приводи всё отделение, — пробурчал я, буравя взглядом притихших торпедовцев. И дождавшись, пока в раздевалке кроме игроков никого не осталось, сказал. — Если сейчас «булочками» своими активно двигать не начнёте, то запомните, я, когда с «Крыльями» буду против вас играть, всех на льду переломаю.

— Да, ладно Иван, игра-то ничего не решает, — первым высказался бывший капитан Лёша Мишин.

— А вы знаете, что там, в НХЛ на тренировках никогда не играют двусторонних встреч, — уже чуть успокоившись, продолжил я воспитательную беседу. — Потому что игроки одноклубники минуты через две начинают ломать друг друга и драться. Ведь если ты где-то недобежал, отыграл спустя рукава, тебе контракт хороший никогда не предложат. Вот такие турниры как наш, у них называются выставочными матчами. И там все носятся и рубятся как в плей-офф. Иначе вместо основной команды отправят тебя в фарм-клуб, где платят в разы меньше.