Таежный бродяга - [88]
И вот там, на краю зыбуна, подруга моя — веснушчатая и сероглазая москвичка Нина — сказала однажды:
— Знаешь, а ведь экспедиция наша сворачивает работу…
— Уже?
— Ну да. Зима пришла! Теперь нам делать здесь нечего.
— И когда же и как будут нас вывозить?
— Послезавтра… В Верхоянск придет большой транспортный самолет и заберет всех сразу.
— Значит — в Москву! — сказал я, не в силах сдержать улыбки. — Наконец-то…
— Да, но понимаешь ли, — медленно, запинаясь, проговорила она, — тут вот какое дело… Боюсь, милый, тебя в этот рейс могут не взять. Даже наверняка — не возьмут.
— Как так? — дернулся я. — Почему?
— Ну, потому, что ты — человек случайный, посторонний. В кадровых списках экспедиции твое имя не числится… Ах, я уже разговаривала с начальником, спорила, упрашивала. Но все бесполезно! Одно твердит.
— Что же?
— Нет места — и кончено! В экспедиции, дескать, и без того много людей — тридцать человек. Но самое главное: грузы! Мы же везем образцы пород, пробы грунта, а также — слюду, кристаллы Пиропа, Пироксеи… Их немало. Это все, пожалуй, тонны на три потянет. Ну и вот. — Она вздохнула, приникая ко мне. — Не знаю, что теперь делать…
— Что ж тут поделаешь? — хмуро отозвался я. — Чему быть — того не миновать. Я к неприятностям давно уж привык. Как-нибудь перебьюсь! Но не печалься: может, мы еще встретимся…
— А ты — хотел бы?..
— Конечно.
— Для тебя это все — не простое приключение? Не так, как с другими?..
— Во всяком случае, в тебе есть что-то особенное, не похожее на всех других, — сказал я. — И вообще, ты — единственная женщина, ни разу не причинившая мне никаких огорчений… А это тоже не забывается.
— Вот как! — Она усмехнулась. — Ну, знаешь, ты мастер на комплименты!
— Да я просто — не умею, — ответил я, — и разве дело тут в словах?
— Но поговорить все же надо! Хоть один-то раз — всерьез… Ведь расстаемся же!
Мы стояли на узкой тропе, тесно прижавшись друг к другу. Слева от нас громоздились острые, заснеженные скалы, справа — простиралось болото. Волнистое, белое, оно уходило к горизонту, и край его терялся в мутном дыму.
И, оглядевшись и помедлив несколько, Нина сказала негромко:
— Вот ты рассказывал мне сказки про Ангару и Лену…
— Это не простые сказки! — наставительно заметил я.
— Да, да, разумеется. И я теперь думаю: как же быть-то, а? Понимаешь, в Москве у меня тоже ведь есть свой Хан. Правда, он добрый. И роскоши там немного. А о гареме и вовсе речи нет… Какой уж гарем! Но все-таки… — Она говорила с улыбочкой, небрежно, словно бы шутя. Но глаза ее — большие, ясные, серые — странно вдруг помрачнели, были теперь почти черны. — Может, и мне тоже бы надо — бросить все и бежать? Или просто взять да и остаться здесь… в этих самых «полярных пустынях»?
— Ох, не знаю, — забормотал я, — не знаю, Ниночка. Это все слишком сложно, рискованно… Слишком уж ответственно…
С минуту она пристально смотрела на меня, отогнув край мехового капюшона. Потом опустила руку. А я продолжал:
— Жизнь у меня — имей в виду! — странная, скверная. Судьба постоянно ведет меня по краю катастроф. Зачем это тебе? Да еще — здесь… Якутия — не курорт! Нет уж, лучше лети в Москву. Так спокойнее. А там посмотрим… Живы будем, встретимся! Непременно!
Я мямлил и мялся так — от растерянности. Я ведь не знал тогда: люблю ли я всерьез эту девочку? Над этим я вообще как-то мало задумывался… Теперь-то я понимаю, что это как раз и был тот самый случай, которого я все время жду и ищу! Но ведь в жизни нашей почти всегда так и происходит: мы многое начинаем по-настоящему ценить лишь после того, как — теряем…
Если б я лучше разбирался в себе и верил в фортуну, — все повернулось бы иначе. Что мне стоило бы, в самом-то деле, задержать Нину, оставить ее здесь, с собой?!
Мы простились — и вот, спустя два дня, в Верхоянск пришло известие о том, что самолет с геологами попал в антициклон, потерпел аварию и разбился в тунгусских гольцах.
Глава 4. Сага о рыбьем жире
Я прожил в Якутии всю зиму — и чем я только не занимался! Служил в Верхоянске, в конторе по заготовке пушнины. Но скоро ушел, не вынес здешнего климата. Немного пошатался с охотниками в горах. Потом спустился в тундру и там, неподалеку от села Казачьего, осел в оленеводческом совхозе. Некоторое время заведовал «Красным Чумом» — передвижным совхозным клубом. Оленьи стада ведь постоянно перемещаются, бродят по тундре. И с ними вместе кочуют пастухи. Вот их-то я и обслуживал; разъезжал по кочевым стойбищам с библиотекой и кинопередвижкой. Затем — уже накануне весны — стал развозить на собачьих упряжках почту. Словом, поскитался и повидал немало!
В этих краях все исполнено своеобразия — и сама природа, и местные нравы, и людские типы… Типы здесь встречались мне прямо-таки уникальные! Но поговорим сначала о нравах.
Все северные племена, населяющие эту часть континента (якуты, эвенки, чукчи, камчадалы), кое в чем схожи меж собой. Эти племена делятся на две категории — на так называемых «береговых» и «оленных».
«Береговые» промышляют рыболовством и охотой на морского зверя, «оленные» же занимаются пастушеством. (Деление почти библейское!) Причем пастухи живут гораздо спокойнее рыболовов, основательнее, беспечнее, сытнее.
Михаил Дёмин, настоящее имя Георгий Евгеньевич Трифонов (1926–1984), — русский писатель, сын крупного советского военачальника, двоюродный брат писателя Юрия Трифонова. В 1937 году потерял отца, бродяжничал, во время Второй мировой войны после двухлетнего тюремного заключения служил в армии; после войны в связи с угрозой повторного ареста скрывался в уголовном подполье. В 1947 году был арестован и осужден на шесть лет сибирских лагерей с последующей трехлетней ссылкой. После освобождения начал печататься сначала в сибирской, затем в центральной прессе, выпустил четыре сборника стихов и книгу прозы.
Повесть «…И пять бутылок водки» – первое русское произведение такого жанра, появившееся на Западе, – впервые вышла в 1975 году в переводе на французский и итальянский языки. Герои книги – городские уголовники – действуют на юге Украины, в солнечной Полтаве.В отзывах на произведения Демина критики неизменно отмечают редкое умение сочетать захватывающий сюжет с точностью и достоверностью даже самых мелких деталей повествования.
Книга ведет читателя в жестокий мир таежных болот и алмазных приисков Якутии – самой холодной области Восточной Сибири. В отзывах на произведения Михаила Демина критики неизменно отмечают редкое умение сочетать захватывающий сюжет с точностью и достоверностью даже самых мелких деталей повествования. Так, по его «сибирским» книгам действительно можно изучать Сибирь!
Освобождение из лагеря в Советском Союзе не означало восстановления в правах. Бывшие заключенные не имели права селиться и даже появляться в 17 главных городах, а там, где можно было проживать, их не брали на хорошую работу. Выйдя из заключения в 1952 году, Дёмин получил направление на три года ссылки в Абакан, но, собираясь заняться литературой, в нарушение всех предписаний поехал в Москву. Бывшему блатному не так легко было стать советским писателем. Хотя Дёмин заявлял, что всего хотел добиться сам, он решил обратиться к своему кузену Юрию Трифонову, которого считал баловнем судьбы…
ЛитРПГ. Двое неразлучных напарников попадают в запутанную киберисторию.
Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.
Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.
Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Бунт на зоне называется разморозкой. Это когда зэки, доведенные до крайности начальственным беспределом, «мочат» сук-активистов и воюют даже со спецназом. Начальник лагеря подполковник Васильев бунта не хотел, но закрутил гайки до упора сознательно: ему нужен чемодан с ценным грузом, а смотрящий за зоной Батя обязательно пошлет на волю маляву с наказом доставить сюда чемодан – только получив его содержимое, он может одолеть «хозяина». Вот пусть и летит на Колыму «грузняк», а Васильев его перехватит… План четкий, но и Батя не так прост.
Коля Колыма всегда слыл пацаном «правильным» и среди блатных авторитетом пользовался заслуженным, ибо жил и мыслил исключительно «по понятиям», чтил, что называется, неписаный кодекс воровского мира. Но однажды он влип по самое «не могу». Шутка ли: сам Батя, смотрящий по Магаданской области, дал ему на хранение свои кровные, честно заработанные сто кило золота, предназначенные для «грева» лагерного начальства, а Коля в одночасье «рыжья» лишился – какие-то камуфлированные отморозки совершили гусарский налет на его квартиру, замочили корешей Колымы и забрали драгметалл.