Таежным фарватером - [8]
Дивимся мы лодочной улице, а у самих неспокойно на душе: наш-то катер без винта, а вернем ли его — неизвестно. Да и положение незавидное. Откуда знать, причастен ли поммашиниста к пропаже винта. А если нет?! Разве не может человек после смены сверток с собой унести? А то что у него такой же катер, доказательство слабое. Вон сколько тут таких же катеров.
В общем, мы больше полагаемся на нашего спутника и его решимость, чем на себя.
Приблизившись к крайнему дому, Геннадий предлагает:
— Сделаем так: пойду я один. Я ему все выложу. Если взял — отдаст. А вы тут, у дома, побудьте.
Мы ждем долго. Терпеливо и с надеждой. А когда Геннадий появляется, руки его пусты. Мы на всякий случай все же спрашиваем: «Ну как?»
— Нет его дома, — спокойно отвечает он.
— Зачем же было время терять, — не очень тактично замечает один из нас. — Нет так нет.
— Там только жена и сынишка его. Вот я им все и растолковал про вас: откуда приехали, куда поплывете. В общем, про все путешествие. Даже по карте маршрут показал.
Следующим утром в порту нас ждет сюрприз: винт стоит на своем месте. Тот самый, чуть тронутый красной краской. И по этому поводу рабочие радуются больше нас. Они подходят, заглядывают под днище катера. У них такой вид, будто они хотят удостовериться, не из чистого ли золота винт на нашем катере.
Нам же не остается времени дознаваться, как и когда появился на своем месте злополучный винт. Мы заняты последними приготовлениями к спуску катера на воду. И тут выясняется, что нет свечей. В сущности они есть, но надежда на них плохая. Мы уже забыли, когда меняли их последний раз.
— Схожу в мехмастерские. Тут недалеко. Может, сменяю запасной карбюратор на свечи, — говорит Борис.
Он возвращается только через час, отчего Владимир вскипает негодованием:
— Где ты пропадаешь? Катер готов. У крановщика нет работы. Каждая минута на счету, а ты!.. Выменял свечи?
— Нет, не выменял.
.— Ну, знаешь!».
— Понимаешь, прихожу в мастерские, а там обеденный перерыв. Никто по делу и разговаривать не хочет. Все шахматами заняты. Двое играют — остальные болеют. Представляешь, за доской начальник мастерских и парнишка-сварщик. Интереснейшая партия! Начальник атакует, как Таль. Да поторопился. И проиграл. Я ему говорю, что в атаке последовательность ходов нарушил. Он не верит. Кипятится и замечает мне, что, мол, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Ну, тут я не выдерживаю. И мы садимся играть. Когда я объявил мат, начальник мастерских разводит руками и говорит, что за такую красивую партию в их шахматном кружке меня наградили бы призом. Я ему говорю: а нельзя ли получить вместо приза шесть свечей для ГАЗ-51. Вот, пожалуйста, и свечи, и карбюратор.
Ввернуть свечи — дело минутное. И мы уже подводим стропы под днище катера, как вдруг слышим:
— Кто тут старший на катере?
Оборачиваемся на голос, видим: стоит девушка русоволосая, в пестром платье. Хмурит брови и смотрит строго.
— Меня главный инженер послал. Название катера написать.
Мы переглядываемся. Странно. Потом покосились на борт катера. В самом деле: не худо бы обновить надпись. Выцвели красные буквы. Да ведь не время сейчас. Крановщик из окна кабины чуть не по пояс высовывается, кричит, чтобы пошевеливались со стропами.
— Придется отказаться от вашей помощи, — благодарим мы со всей искренностью. — Поздно.
— Мне-то, конечно, все равно, но какие же вы речники, если катер на воду спускаете в таком виде? Кто же это, интересно, уважать вас при встрече станет? Безымянные!
Горячка горячкой, но у нас тоже гордость есть. И мы уступаем.
Она принимается выводить букву за буквой — уверенно и красиво.
— Художница? — занимаем мы ее разговором.
— Нет. Только учусь.
— А нравится имя катера — «Горизонт»?
— Ничего. В нашем порту таких нет. Только я на вашем месте что-нибудь символическое нарисовала бы на носу катера.
— Что же, например?
— Не знаю. Мне вот нравится, что на плоту Хейердала был парус с изображением солнечного божества. Вот и вы придумали бы символ какой-нибудь. Или герб. Ну, хотя бы нашего города. Знаете, старинный герб Тюмени? Очень красивый — на синем фоне серебряная река с золотой мачтой судна. Это в знак того, что от Тюмени начинается плавание по рекам Сибири.
М-да… С этой дивчиной не соскучишься. Задала, однако, задачу. А ведь заманчиво! Но во-первых, ждет крановщик. Во вторых, если воспроизвести на борту катера тюменский герб, то, чего доброго, обидишь другие города. У Череповца и Рыбинска, Ярославля и Горького, Казани и Перми тоже были свои гербы. А сколько впереди еще славных городов!
А что до герба Тюмени, то он нам нравится. Мы говорим об этом Оле — будущей художнице. Ничего не скажешь: приятно начинать путешествие от города, который в старину считался водными воротами Сибири. И нас ждет впереди все, что обещает древний тюменский герб, — синее небо до горизонта, серебряная река… Не будет у нас только золотой мачты над головой. Впрочем, пусть нам заменит ее солнце.
У СТЕН БЕЛОКАМЕННОГО КРЕМЛЯ
«Здравствуй, Тобол!»
Каждые четыре часа, с точностью, на которую способен только будильник Ереванского часового завода, раздается над рекой звонкая трель. Этот исполнительный механизм на борту «Горизонта» играет выдающуюся роль: в путешествии по рекам будильник призван сохранить одну из прекрасных морских традиций — заменить собой отсутствующие склянки.
