Таежным фарватером - [56]

— Обедать, однако, пора, — заметил помбур.

И мы расстаемся с облачной высью.

Вся бригада уже в столовой. Тут хлопочет раскрасневшаяся от печного зноя повариха Надюша. Рабочие опускают ложки в миски с горячей ухой. И вдруг замерли ложки в руках — слышится стрекот вертолета. Мигом пустеет столовая. Визит крылатого гостя с Большой земли никого не оставляет равно* душным.

— Отпускники приехали!

— Овощей привезли!

Над кронами сосен и кедров завис МИ-4. Держится на почтительном расстоянии от конуса буровой. Потом медленно опускается на бревенчатый настил.

И верно: воздушный извозчик привез из Сургута отпускников. После рабочей декады они три дня отдыхали дома, хоть дом и не близок — за сотню километров.

Из кабины вертолета рабочие извлекают ящики с. овощами, яйцами и мясными консервами. Впрочем, последняя посылка не очень-то радует повариху:

— Рыбы и дичи вдоволь, а тут снова консервы шлют. Никто на них глядеть не хочет! Куда я их дену?

Понять ее можно. После наваристой ухи и утиных котлет, сготовленных Надюшей, только отчаянный голод заставит ребят с буровой открыть банку тушонки.

И вот мы снова на борту «Горизонта». Кто-то из буровиков отвязывает конец от поваленной березы. Течение подхватывает наш катер. Мы не торопимся включать мотор. Все дальше и люди, и вышка. Наконец скрылся за поворотом обжитый берег на безымянной протоке, где несет вахту дружина таежного Витязя.

Капитанская вахта

Баржа имеет такой вид, словно ее специально посадили на мель. И сделано это с большим искусством: один борт она подставляет обской волне, а другим упирается в берег. Только подрулив поближе, замечаем устрашающе-предупредительные надписи, протянувшиеся от носа до кормы: «Не курить!», «Огнеопасно», «Не приставать!»

А нам как раз пристать надо. Во что бы то ни стало! Бензин на исходе. И бочка двухсотлитровая и канистры сухие. Остается самая малость на дне бака. Движок уже чихает сердито. Это мы без завтрака можем обойтись, а мотор ГАЗ-51 на самолюбии работать не станет. Тут же, судя по всему, ГСМ — хранилище горючесмазочных материалов, всегда и везде обожаемое нами. Вон и трубы протянуты с берега на палубу баржи. Да и емкости выразительных размеров.

Вот, правда, людей не видно. И если это склад, то при нашем приближении к охраняемым цистернам должен непременно появиться дед в тулупе при одностволке без курка. Это уж точно! Бывало.

Но нет! Вместо традиционного деда видим парня в тельняшке с удочками. И не взирая на устрашающе-предупредительные надписи, подчаливаем к крашеному боку баржи.

Парень наверху не без иронии и с любопытством наблюдает за маневром непрошеных гостей. Словно размышляет: сразу нас прогнать или немного погодя.

Мы же начинаем издалека:

— Добрая ли рыба ловится?

Парень спокойно ответствует местным афоризмом:

— Щука есть, а рыбы нет.

Но мы продолжаем вопрошать в том же духе, ибо соль нашей дипломатии в том и состоит, чтобы завязать по возможности беспечную беседу. Это главное! На многих рыбаках уже проверено. И мы силимся вовсю — старательно ругаем комарье и хвалим погоду. А парень — ни-ни. Ну, хорошо… Тогда мы, как бы невзначай, спрашиваем, по какой из этих труб бензин течет. Нам ведь горючее нужно. Пустяки, конечно. Какую-нибудь сотню литров. До ближайшего поселка добраться.

— Понимаешь, этот ГАЗ-51 никак не хочет на воде работать! — вздыхаем мы со старательностью начинающих актеров.

— Бензину, значит? — наконец откликается парень в тельняшке. — Может, вам авиационного? Или эфирчику?

— Да, нет! Мы же серьезно.

— Пожалуйста. — И он делает широкий жест в сторону емкостей на берегу. — Только все под землей перемешалось.

И он еще издевается! Сырой нефти предлагает. Мы, правда, слышали, что сибирская нефть довольно чистая. И нам рассказывали об одном чудаке с буровой, который в свой мотоцикл заливал горючее прямо из скважины. Самое удивительное в том, что мотоцикл-то ездил! Но мы даже в самые трудные минуты топливного голода не могли пойти на такой эксперимент. Катер все же не мотоцикл!

А хозяин баржи решительным тоном произносит наконец:

— Ну, ребята, отваливайте. «Лоцман» за нефтью идет.

Делать нечего. Придется уходить. С пустыми канистрами. И мы оттаскиваем катер на бечеве подальше от баржи.

А том временем к берегу подходит пароход с двумя нефтеналивными баржами, потом долго и неуклюже швартуется.

Мы сидим в отдалении и наблюдаем за командой «Лоцмана» и парнем в тельняшке. В нас нет совсем обиды на него: он свое дело делает. И не шуточное. Ему проверить надо, как зачалили нефтянки, как трубы соединили. А потом глядеть, чтобы не перелить или не долить. И когда обе баржи оседают метра на два, он наваливается на тяжелую баранку — задвижку нефтехода. Покрутив ее, кричит кому-то на капитанском мостике:

— Эй, хватит! Три шестьсот налил. Больше-то, однако, нельзя — по мелководью не пройдете.

_ И тогда мы решаем использовать последний шанс. Поднимаемся на капитанский мостик «Лоцмана». Все выкладываем начистоту старшему по вахте. Так, мол, и так: бензин кончился, подвезите немного. И еще хочется посмотреть, как это нефть перевозят. В общем, нельзя ли к вам в гости?