Таежным фарватером - [29]

Им-то сверху все видно. А нам? Идем наугад. Идем в недоумении. Вроде бы улица тут. Дома двухэтажные, совсем новые с виду. Да что-то улица очень широка. Ели столетние высятся посередине. Насчитали дюжину домов. А за ними — самая настоящая тайга. Но мы держимся дороги. И она приводит к строительной площадке. Похоже, школу строят.

А вот перед нами солнечная поляна в окружении темнохвойных елей. Выше деревьев — мачта с тремя флагами. У подножия флагштока — строй палаток. В скупой тени отдыхают парни. Один с прищуром заглядывает в дуло двустволки. Другой с трудом извлекает из «Спидолы» легкую музыку. Рядом раскинулся во сне парень в спортивном костюме. Возле водопроводного крана шумная толпа: загорелые спины щедро поливает прохладная струя.

Прошлись по лагерю. В дальнем конце видим на палатке солидную надпись: «Штаб». Заходим. Сидят за столиком люди. Лица сосредоточенны. Как у заводского руководства на производственной «летучке». Разговор о том, что командир отряда вчера еще уехал «выбивать» гвозди. И нет вот ни его, ни гвоздей. Завхоз горячится, стучит ребром ладони по шаткому столику:

— Чем я вас кормить завтра буду? Хлебом да компотом? Мяса-то на базе нет.

— Ладно, рыбы наловим, — успокаивает его кто-то. — Зря, что ли, спиннинги с Днепра везли?

Главный инженер свои заботы выкладывает: темпы строительства такие, что не успевает бригадам наряды выписывать.

В палатке армейского типа тесновато: восемь раскладушек под марлевыми пологами, столик, лавка, тумбочка. А на тумбочке замечаем нечто необыкновенное — огромный деревянный ключ. И на нем читаем все то же неожиданное слово: Правдинск.

— Что за ключ? — спрашиваем штабистов.

— Ну, это надо рассказывать с самого начала.

И вот что поведал нам невозмутимый замполит — будущий технолог-сварщик Миша Саенко.

…Всему институту было известно: каждый вторник в комитете комсомола собирается таежный штаб. Именно таежный, а не целинный. Конечно, поедут ребята из КПИ, как и прежде, на целину. Но теперь подбирается отряд особого назначения на нефтяную целину, в Тюменскую область.

И когда чрезвычайный и полномочный представитель Киевского политехнического института вернулся весной из сибирской командировки, лучшему художнику комитет комсомола поручил писать объявление: «Если ты романтик, то ты нужен тайге, комарам и геологам. Неси заявление в комитет комсомола».

Через несколько дней на столе у Валерия Чкалова, секретаря комсомольского бюро, лежало уже шестьсот заявлений. А в отряд надо было зачислить чуть больше двухсот девушек и парней. «Что делать? — спрашивал он своих помощников. — Выходит, на каждое вакантное место трое желающих. Как при поступлении в институт!»

Отбирали на поездку в нефтяной край «самых-самых» — целинников, дважды целинников, тех, кто умел не красиво говорить, а плотничать, класть кирпич и соблюдать неписаные законы студенческой коммуны. Отказывали многим. Даже тем, кто жаловался на неумолимых членов таежного штаба в партком института и ЦК комсомола республики. Не смогли отказать только Ларисе Рак. Хоть пугали ее комарами и энцефалитом, жарой и холодом, отсутствием танцплощадки и десятичасовым рабочим днем, она стояла на своем: «Была на целине — ив тайге пригожусь. Разве вам не нужна повариха?»

Киев покидали двести пятнадцать будущих строителей. А в Тюмень прибыли двести двадцать два студента. Семеро, понятно, «зайцами». И сразу население будущего города увеличилось до восьмисот двадцати двух человек за счет студенческого отряда «Ермак», прибывшего с берегов Днепра.

Десант романтиков был встречен с истинно сибирским гостеприимством. Начальник экспедиции нефтеразведчиков Салманов вручил командиру отряда символический ключ от будущего города на Иртыше…

Давно отзвенела рында, подаренная студентам речниками. Кончился обеденный перерыв. Отложили в сторону ребята и «Спидолу», и ружье, и шахматы. Все ушли на «объекты».

На строительной площадке восемь поднявшихся над фундаментом будущих двухэтажных домов. Возле каждого — шест с фанерной эмблемой факультета, ребята которого тут работают.

— Недели две назад были здесь полянки с доброй травой. А теперь… Видите? — это спрашивает главный инженер отряда.

Мы видим. Видим, как гордится главный инженер своими бригадами. Хлопцы легко управляются с мотопилами, тешут бревна, прикладывают отвесы к стенам. И все выходит у них так, будто плотничали всю жизнь.

— Буровики и геологи приходят посмотреть на свои квартиры. Придут, постоят, хорошее слово скажут. Их понять можно: живут в балках да землянках. Но недолго уже. К осени будет жилье.

У ближнего к дороге дома останавливается газик. Из него выходят двое. Впереди идет легкой походкой, отчаянно жестикулируя, человек с лицом южанина и чаплинскими усиками.

— Салманов приехал, — оживленно встречают его студенты.

И сразу смолкают топоры и пилы. Ребята протягивают руки начальнику экспедиции. А он, белозубо улыбаясь, говорит своему спутнику:

— Вай! Что они делают?! Что это за люди?! Смотри, начальник строительного цеха, они тебя безработным скоро сделают — весь Правдинск отстроят.

— А может, и правда: не отпустим их отсюда, — отшучивается начальник стройцеха экспедиции. — При таких темпах быстро отстроимся.