Таежным фарватером - [17]

На лисьей улице видим грузовик с откинутыми бортами. Он медленно движется навстречу. Временами останавливается. И тогда рабочие сгружают с него ведра, до краев наполненные пахучей массой.

— Столовая едет, — поясняет Владимир Павлович. — Время обеда.

В совхозе пятьдесят с лишним тысяч лисиц, песцов, соболей и норок. И накормить это прожорливое племя — задача не из легких. В течение суток совхозные кулинары должны подать к столу привередливых зверьков десятки тонн мяса и овощей из собственного огорода, рыбьего жира и дрожжей, молока и деликатесов, крупы и витаминов. И все блюда готовят по специальным рационам, которые составляют заведующие фермами. После того как шеф-повар выпишет со склада продукты, приходят в движение гигантские мясорубки, костедробилки, фаршемешалки. Затем комбайн приготавливает из множества компонентов пахучую пасту. Ее разливают в ведра, и «столовая на колесах» развозит пищу по всем улицам пушного города.

Не было случая, чтобы кто-то в таежном городке остался голодным. Зато случаев, когда мамаша не может прокормить свое потомство, сколько угодно. Те же песцы весьма плодовиты. Весной в гнезде появляется иногда шестнадцать-семнадцать беспомощных детенышей. А у самки хватает молока только для дюжины. Остальных приходится подкидывать… кошкам. В совхозе была когда-то даже специальная ферма — кошатник. Жили там трудолюбивые домашние животные, которые и не подозревали, что воспитывают подкидышей. Самые обыкновенные «мурки» выкармливали песцов или лисят месяца полтора, и выходило так, что выращенные мачехой песцы были более ручные, чем родные братья из той дюжины, что оставлена матери. Правда, кошатник был плох тем, что через него на ферму могли проникнуть инфекционные болезни. Поэтому в последнее время детенышей стали подсаживать от многосемейных мамаш к малосемейным.

Ветераны соболиной фермы помнят, как трудно приживался здесь гордый зверек, некогда украшавший герб Тобольского края. Соболь заставил пережить несколько тревожных месяцев, когда в первые послевоенные годы решили обзавестись соболиной фермой. Все — от директора до чернорабочих — делали почти невозможное, чтобы прижился капризный новосел. Дежурили сутками у вольер, убирали в клетках, зная, что соболь — редкий чистюля. Ждали появления первого соболиного поколения. И дождались. Только одна соболиха принесла двух слепых щенят. Да и то одного из них загрызла. И работникам совхоза пришлось с обидой в сердце рассматривать единственного соболенка, которого прозвали Рыжиком.

Стали еще внимательней ухаживать за семействами гордецов, которым не по нраву пришлась тобольская неволя. Где-то в сотне километров от клеток их собратья разгуливали на свободе. А эти… Метались в клетках.

Кормили их в те нелегкие послевоенные годы мясом, печенкой, пшеничным хлебом, рисом, свежими овощами. И заметили неопытные еще в обращении с царственным зверьком соболеводы, что их воспитанники любят полакомиться. Носили люди на кухню кто мед, кто кедровые орешки.

И соболи, словно нарушив обет безбрачия, одарили многочисленным потомством. Удивила всех особа, проживавшая под тридцать четвертым номером: сразу шестерых малышей обнаружили однажды в ее гнезде. Сама, конечно, она не смогла бы прокормить такую «ораву». Двух соболят отнесли в кошатник. И скоро все шестеро встали на ноги.

Нельзя сказать, что сейчас соболь стал ручным. Немало хлопот с этим невероятно подвижным животным, которое издали можно принять за кошку редкой желтоватой или темно-коричневой окраски.

Конец тревогам наступает всегда зимой. И он всегда немного печальный для тех, кто работает на ферме. Как ни трудно было вырастить из слепого соболенка красавца, горделиво вскидывающего роскошный хвост, как ни велики симпатии к диковатому зверьку, понявшему человечью ласку, с ним приходит пора расставаться.

Это происходит в декабре, когда кто-то первым произносит слово «забой». Забой — это осмотр всего звериного населения для выяснения спелости шкурок. И умерщвление на «электрическом стуле» полных дикой красоты и силы животных. Забой — это несколько дней, когда люди притихают, расчесывая и правя шкурки бывших своих воспитанников.

Но как ни хорош соболь, краса тобольского совхоза, все же любимцем стал тут другой зверек — норка. Та самая американская норка, дорогостоящая шкурка которой сводит с ума модниц всего света. Именно ветреная мода сделала гибкого, как лозина, хищника фаворитом знаменитейших пушных аукционов. Этот подвижный зверек, совсем недавно известный лишь зоологам, расселился в Старом Свете с невероятной быстротой. И на водоемах нашей страны американская норка нашла вторую родину.

По всему видно, что в тобольском совхозе знают цену пушистому пришельцу из-за океана. Главный зоотехник не делает тайны из того, что теперь уже норковая ферма играет ведущую роль в хозяйстве.

— Ее шкурка пользуется неограниченным спросом на внутреннем и внешнем рынках. У нас норка прижилась. Ей подходят условия, которые мы смогли предложить: тишина, комфорт, нормальное питание. И если ей тут нравится, то нам тоже по душе этот зверек-оптимист.