Таежные встречи - [10]

Крупные хлопья снега вначале падали редко, неуверенно, но затем повалили с невероятной силой. Всё кругом побелело, повисло, прижалось. Под снегом упрятались последние признаки осени, и лишь озеро, теперь совсем потемневшее, ещё сопротивлялось зиме.

К вечеру затих ветер и прекратился снегопад. Звёздное небо предвещало мороз. На озере было спокойно, только изредка потрескивал, настывая прозрачной коркой, лёд. Он всё ближе и настойчивее подступал к лебедю. Теперь в бескрайнем снежном поле он остался один.

— Янг… Янг… — в тиши морозной ночи слышался его одинокий голос. Протяжные звуки волнами разносились по всем уголкам водоёма. Они повторялись чаще и громче и были очень похожи на те, которые лебедь издавал весной. Встреча со стаей, видимо, с новой силой воскресила в его памяти подругу, и в беспрерывных звуках, которые стали похожи на песню, не угасала печаль. — Янг… Янг… та… та… та… Янг…

Эти звуки то замирали, сливаясь в одну тоскливую мелодию, то возрождались с невероятной силой. И тогда рыбакам, слушавшим песню лебедя, чудилось, будто плачет он, прощаясь с подругой. Печальная песня становилась всё тише и тише и в полночь оборвалась. Её сменили глухие удары крыльев о воду. Это птица отбивалась от наседавшего льда.

Утром в небе блеснуло яркое солнце. Алмазными искрами заиграл иней на льду уже замёрзшего озера. Рыбаки вышли на пригорок и удивились — на озере не было птицы. До прибрежного камыша тянулась тёмная полоска изломанного льда. Это был след лебедя. Там, в густом камыше, где кончался след, лежал, распластав по льду крылья, лебедь. Он не добрался до берега, обессилел и умер. Только тогда и догадались рыбаки, что в эту холодную осеннюю ночь он пел свою последнюю лебединую песню.

Рыбаки принесли мёртвого лебедя на заимку, а дед Родион сделал из него чучело, которое мы и увидели в его зимовье.

Неожиданная встреча

Мартовские ночи были ещё холодными. Наша геодезическая экспедиция с невероятными трудностями продвигалась в глубину мало исследованных гор Восточного Саяна и тащила на себе и на нартах всё своё продовольствие и снаряжение. За день люди так изматывали свои силы, что рады были краткому отдыху, а после ужина тотчас же засыпали крепким сном.

В эту ночь нас приютили старые кедры, растущие группой под одним из многочисленных отрогов.

Ветерок, не переставая, гулял по тайге. Он то бросался на юг и возвращался оттуда с теплом, то вдруг, изменив направление, улетал вверх по реке и приносил оттуда холод. Он-то и взбудоражил под утро наших собак. За час до рассвета меня разбудил их лай. Днепровский, был уже на ногах. Я вскочил, торопливо натянул на себя верхнюю одежду и, отойдя от костра, прислушался. Злобный лай собак доносился из соседнего ложка. Не было сомнения: Лёвка и Черня держали зверя. Но кто этот зверь, к которому так азартно рвались собаки? Порой до слуха доносился не лай, а рёв и возня, и тогда казалось, что собаки уже схватились «врукопашную». Мы бросились к ружьям. Лагерь уже не спал. Днепровский заткнул за пояс топор, перекинул через плечо бердану, не торопясь, стал на лыжи. Я, с трудом сдерживая волнение, последовал за ним.

Собаки продолжали лаять. Мы бесшумно подвигались к ложку. Светало; всё яснее вырисовывались горы, ущелья и лес. Перевалив небольшую возвышенность, мы увидели впереди тёмное пятно. Это небольшим оазисом рос по северному склону ложка ельник. Оттуда-то и доносился лай, попрежнему злобный и напорный. Задерживаемся на минуту. Нужно было определить направление ветра, чтобы, скрадывая зверя, не спугнуть его раньше, чем увидим. Пришлось правой вершинкой обойти ложок и спускаться к ельнику против ветра. А вокруг всё больше и больше светлело. Высоко над горизонтом повисла зарница, вестница наступающего утра.

Теперь собаки были совсем близко, но зверя ещё не было видно. Мы подвинулись вперёд и были у самого ельника. В этот момент мысль, зрение и слух работали напряжённо. Зашатайся веточка, свались пушинка снега, всё это не ускользнуло бы от нашего взгляда и слуха. Сколько волнений, действительно, порождают эти минуты! Какая огромная выдержка требуется от охотника в такой момент! Пожалуй, в зверовой охоте подобные минуты самые сильные. Их всегда вспоминаешь с наслаждением, и, наоборот, развязка всегда является обычным делом.

Ещё несколько шагов — и мы у края небольшого ската, но и теперь в сквозных просветах ельника ничего не видно.

— Что за дьявольщина! — сказал Днепровский, выпрямляясь во весь рост. — На кого они лают?..

Минуты напряжения оборвались. Совсем близко за колодой лаяли Лёвка и Черня.

— Наверное, соболь, — произнёс Прокопий тоном полного разочарования.

Мы вскинули ружья на плечи и стали спускаться к собакам.

Те, увидев нас, стали ещё больше неистовствовать. Тесня друг друга, они с отчаянным лаем приступали к небольшому отверстию, видневшемуся под корнями нетолстой ели. Я подвернул к ним лыжи и, любопытствуя, хотел заглянуть в отверстие. Вдруг собаки отскочили в сторону, отверстие увеличилось, разорвалось, и из-под нависшего снега вырвался чёрный медведь, показавшийся мне в этот момент невероятно большим.