Таежная одиссея - [6]

— Видишь ту сопочку, — заговорил Димка, — смотри, какой склон — как раз то, что нужно.

Сопка и впрямь могла оказаться золотоносной. В голове замелькали картины лондонского Клондайка, и нам уже казалось, что они как две капли воды похожи на наше место.

Пробравшись в лагерь, мы взяли нашу единственную сковороду и котелок и вернулись к реке. Присев у самой воды, зачерпнули драгоценный песок и закрутили свой лоток. Довольно быстро мы насобирали десятка два золотых крупинок и, высыпав их на бумажку, склонились над ними.

— Руки вверх! — раздался за нашей спиной грубый голос.

От неожиданности мы вздрогнули и, повернувшись, увидели довольного нашим испугом Зайца. Он не выслеживал нас и даже не догадывался о нашем занятии, а просто решил напугать. Однако, заметив сковородку, подошел ближе.

— Во! — сказал он. — А я ее искал! Че вы делаете?

— Да так… — неопределенно покрутил пятерней Димка.

Я какое-то время колебался, затем решительно сказал.

— Золотишко нашли, Петя!

— А-а, — понимающе протянул Заяц. — Тут этого добра много — вся речка в слюде… А зачем вам слюда-то?

Мы молчали — слишком жестоким был удар. Теперь мы понимали, почему наше золото разбегалось по краям сковороды. Судьба посмеялась над нами. Карьера золотоискателей была закончена.

И снова потянулись берега, плесы, перекаты. В поисках тихого течения нам приходилось переезжать от берега к берегу, и собаки вплавь следовали за нами. Иногда мы останавливались под развесистыми ветвями черемухи и прямо из лодки лакомились ее спелыми ягодами. Черемухи было много, она уже созрела и привлекала к себе не только нас, но и медведей: то и дело попадались свежие следы их усердной работы на деревьях.

К вечеру мы прошли половину пути и достигли кордона Русанова. Хозяин кордона, сорокалетний худой человек, работал наблюдателем метеостанции. Туберкулез вынудил ею пять лет назад покинуть город и переехать сюда. Болезнь отступила, но Русанову так полюбилась тайга, что ему не хотелось уезжать обратно. Он приобщился к охоте, развел пчел и ни в чем не терпел нужды. Вместе с ним на кордоне жила и его жена.

Все, кроме меня и Димки, знали Русанова, и между ними завязался оживленный разговор. В это время я, рассматривая местность, заметил, что на противоположном берегу у в Б. Уссурку впадает какой-то ключ, образуя большой тихий залив с несколькими рукавами. Залив зарос осокой и сплошь был покрыт круглыми листьями кувшинок; откуда снялся и перелетел на новое мест выводок кряковых уток, потом пронеслась стайка чирков. Я показал уток Димке, и мы, взяв два дробовика; самозарядный браунинг и бескурковку, поплыли к заливу. Казалось странным охотиться на уток в тайге, но в заливе действительно было несколько выводков. Наступила вечерняя зорька, и утки летели во всех направлениях,

В общей сложности мы распалили по уткам десятка два патронов, но не убили ни одной. Уже в темноте навстречу нам выплыл из осоки табунок кряковых. Глупые птицы, негромко переговариваясь, приблизились метров на пятнадцать. Грянул дружный залп, и четыре крякуши, перевернувшись, задергали лапами.

Торжественно вручив добычу жене Русанова, мы стали ожидать ужина Женщина принялась бойко теребить уток и вдруг тихо вскрикнула. Мы подошли к ней и увидели, что она что-то на них рассматривает.

— Пожирнеть бы им надо было еще, — грустно сказала она, показывая полосу желтой краски на утках.

Я с ужасом уставился на наши трофеи. Сомнений не было — мы перестреляли домашних уток.

3

К концу пятых суток мы наконец достигли устья Перевальной. Теперь до цели нашего маршрута оставалось не более двадцати километров. Ниже устья Перевальной, на правом берегу Б. Уссурки, стояла небольшая деревня Островная. В наших планах на будущее она должна была служить нам источником продовольствия и центром связи с внешним миром.

Речка Перевальная — Б. Уссурка в миниатюре с той лишь разницей, что на ней сразу же у устья наш путь преградил первый залом. Снесенные половодьем деревья громоздились друг на друга, и было страшно подойти к этой куче, под которой с угрожающим ревом кипела вода. Без взрывчатки нечего было и думать разобрать эту преграду раду. Тщательно исследовав залом, мы все же нашли место, где можно было устроить лазейку Сделав всего лишь один разрез, мы проделали проход для лодок.

Перевальная — это уже настоящая таежная глухомань. Ничто не напоминает здесь о человеке и только звериные тропы проходят по се берегам. Особенно красивы плесы реки. Заросшие по берегам черемухой, диким виноградом и орешником, они — благодатная дорога для охотника. На плёсы выходит всяческое зверье, и только наша нерасторопность не позволила нам заполевать дичь.

В середине шестого дня путешествия мы все же не убереглись, и половина нашего каравана ушла под воду. Сузев с Димкой то ли зазевались, то ли у них просто не хватило сил проскочить стремнину — только поток воды завернул нос их лодки и бросил на полузатопленное дерево, корень которого лежал на берегу. Лодку прижало к тому месту, где дерево уходило в реку, и начало заливать водой. Димка успел выскочить на дерево. Сузев же начал бестолково метаться по лодке, вспоминая бога и призывая нас на спасение. Утопили они только один котелок, но подмочили все, и мы изрядно помучились, пока выдернули лодку из-под лесины. Дальше решили не ехать, а, просушив вещи, ночевать на месте происшествия. Карабанов и Заяц не стали заниматься устройством лагеря и на оморочке уехали на охоту. Где-то уже перед заходом солнца километрах в двух от нас раздалось несколько выстрелов, спустя полчаса Заяц и Карабанов вернулись с убитым медведем. Косолапого они застали на черемухе, когда он, увлекшись ягодами, забыл об осторожности. Это был первый порядочный трофей за шесть дней пути.