Таёжная кладовая. Сибирские сказы - [12]

А Закурихе занеможилось бондарей от Оглядки отвадить.

– И чо только думают люди? – лезла она ко всем подряд со своей неизбытной досадой. – Испортит же девку ведьма проклятая.

– Не испортит, – уверяли её соседи. – Тебя вот она скорее заметит…

– Она хоть и ведьма, – добавляли другие, – а всё-таки человек. Так-то душевно живучи, разве Оглядка наберётся совести погань бондарям сотворить?

Так судили осторожные. Пустозвоны же да дуроватые подначивали Закуриху:

– Отбивай, Степанида, бондарей от ведьмы – скорее задавится однова.

Ну вот! Куды человек едет, там и остановится.

Как с ветки, сорвала Степанида главную причину своей разнузданности.

Набивал Вознеся-бондарь обруч на квасную дежу и тяпнул себе по пальцу молотком. Скоро отбитый палец почернел, поднялась рука подушкою. Порченая кровь растеклась по плечу и ударила в голову.

Глаза опускались глядеть, что с человеком сделалось за короткое время: весь дрожжевой стал, рыхлый. Ткни, казалось, его пальцем посильней, дурной воздух засвистит наружу.

Откуда такая напасть налетела?

– От Оглядки! Откуда ишшо-то? – разорялась в бондаревом дворе Закуриха. – Теперь сами видите, почём слово моё? Попомните вперёд: она и бондариху туда же спровадит! Ведьме это край надобно: кому она ишшо-то, окромя Вознесюшки, своё колдовство передаст.

– С нами крестная сила! – пугались в толпе бабёнки. – Спасать надо Вознесюшку, пока не поздно.

– Да как спасёшь-то её?

– Думать надо как!

– Чо тут думать, чо ждать? – настаивала Степанида. – Айда прямо счас до Оглядки! Пущай лучше добром помирает, не то в избе её заколотим и трубу заткнём. Пошли, бабы! Может, успеем ишшо Вознесюшку спасти?!

Чёрт её знает: может, и взбеленился бы народ Закурихиной беленою – вроде к тому шло. Только в ограде сказал кто-то громче других:

– Помер Вознеся! Перестаньте горланить!

Перестали покудова.

Только похоронили бондаря, не отвели и девяти дён – вот те на! Бондариху скрутило: и живот, и живот… и ничего ей стало не надо… Померла бондариха, как в гости ушла.

Тут уж со Степанидою даже бойкие бросили спорить. А её, того тошней, прямо в сучок потянуло! Кулаками трясёт:

– Я те покажу, нечистая сила, как людей со света сживать да со двора мужиков выпроваживать! Дай тольки времечка, вознестись на небеса святой бондарихиной душе…

– Надоела ты, тётка Степанида, со своей грозой, – осекла как-то Закуриху сама Вознесюшка. – Что ж ты в добрые-то по чужой спине лезешь? Зря стараешься. Ведь сколь ни куй, а из алтына не выкатится полтина.

– Вот она, выучка Оглядкина! – тут же кинулась Степанида правоту свою доказывать. – И в самом деле, спасать тебя пора.

На сороковой день от смерти матери собрала Вознесюшка в доме своём поминки. Ещё и народ не успел путём сойтись, вот ли бежит по улице махонька девчоночка соседская да кричит в отворённое оконце:

– Тётка Вознеся, бабка Оглядка помирает!

– Как ты знаешь, Дуняша? – высунулась на улицу молодая хозяйка.

– Щас-ка сама видала, – щебечет махонька у оконной створки. – Плетётся старая с огорода, согнута-пересогнута вся… «Ох-ох!» – охает. Еле ноги взволокла на крыльцо… упала там… В самую избу ползком поползла…

До конца-то девчоночка ещё и не досказала, а уж народ сыпом посыпал к Оглядкиной избе. Закуриха вперёд всех летит, ажно подол к ногам прилипает.

Мигом собралась на улице толпа, и Вознесюшка сюда же торопится.

Степанида руки перед нею расставила:

– Куда? Колдовство перенимать?! Ах ты, бесстыжая! Ни отец, ни мать ей не памятны. Рвётся скорее ведьмою стать…

– Пусти! – не слушает её Вознесюшка. – Там же человек больной…

– Не пущу! Нам и одной колдовки по горло хватило.

– Да ты сама, тётка Степанида, хуже всякой ведьмы…

– Пустые твои шары! – заорала до посинения Степанида и хвать Вознесюшку за косы да к народу обернулась. – Она думает, что я не видела её с Оглядкою! Запрошлой ночью, бабоньки! Гляжу: выходют из Оглядкиной бани. Космы у обоих соломою, глаза зелёным огнём полыхают… Там вот, я за плетнём стояла… морду мне опалило глазным ихним жаром! Бей её, собаку!

Однако парни отняли Вознесюшку, не дали Закурихе воли. Но и девку стали уговаривать:

– Нет, Вознесюшка, нет! Суди нас как знаешь, а мы тебе не злодеи. Ежели немец тогда и не соврал про Оглядку, так всё одно темнота людская задолбит тебя пустословьем. Покуда старая не помрёт навовсе, мы тебе не дозволим к ней подойти.

Сколько ни билась Вознесюшка в сильных молодых руках, не пустили её ребята к старухе, домой отвели. Приставили к ней подружек для караулу.

А что девчонки? Да ещё за день наработанные? Долгая ночь их всех и подвернула под себя. Не спросилась, когда ей подложить под молодые головы мягонькие сны.

Поднялась трепетная Вознесюшка среди ночи, что пугливая норушка в сени юркнула, а уж на улице оказаться и вовсе ей никто не помешал.

Прокралась девонька тёмными задами к Оглядкиному огородчику, горбясь у плетня, долго ночь слушала, а потом лёгкою тенью миновала чистый двор и осторожно в сени поднялась.

Скрипнула под рукою ветхая дверь, половица заплакала от радости, ей отозвалась слабым стоном избяная хозяйка.

Упала Вознесюшка головою на худую бабкину грудь и, почуя на затылке ласковую руку, захлебнулась слезами.