Таежная богиня - [51]

К Вижаю подходили в полной темноте. То, что вдрызг пьяный, израненный, то и дело засыпающий Горелый довел свое судно до поселка, было настоящим чудом. Уткнув нос лодки в береговую отмель, “капитан” тотчас уснул. Ребята привязали лодку к стволу прибрежной ивы, осторожно укрыли согнутую фигуру Горелого мешковиной, сунули в широченный карман дождевика фляжку с оставшимся спиртом и пошли в поселок.

Странности Мань-Пупы-Ньера

Валерия после всего случившегося наотрез отказалась идти в штаб, где они в прошлый раз ночевали. Встретив прохожего и узнав, что в поселке имеется гостиница, они немало удивились.

Гостиницей оказалось одноэтажное деревянное здание, больше похожее на сельский клуб или школу с крыльцом и фронтоном, большими окнами и когда-то красным, а ныне розовым рваным флагом на коньке.

Порог гостиницы они перешагнули, едва держась на ногах от усталости и голода. Перешагнули, да так и замерли у входа.

Две лампочки ватт по сорок с трудом освещали огромное и странное пространство — просторный зал с низким потолком, подшитым когда-то беленой фанерой, сплошь уставленный кроватями с металлическими спинками и рваными матрацами. Бугристые матрацы походили на грязный прошлогодний снег. Четыре деревянных столба-колонны посреди зала поддерживали опасно прогнувшийся потолок. Две полуразрушенные печки-голландки стояли друг против друга у входа и в торце помещения. Одна лампочка горела в углу справа от входа, а вторая по диагонали в дальнем углу. Под второй лампочкой за едва державшимся на ногах столом сидела компания из трех мужчин и женщины. Все были изрядно пьяны и вполголоса выясняли отношения. По лабиринтам между кроватями бегали дети. Их было четверо. Девочка лет двенадцати сидела поодаль и наблюдала за беготней ребят, которые с визгом и криками носились друг за дружкой.

На Никиту с Валерией никто не обратил внимания. В помещении было накурено, пахло перегаром и винной кислятиной, гнилью и затхлостью, битым кирпичом, мочой и обреченностью. Валерия поморщилась, постояла несколько секунд, потом решительно шагнула вперед и, сбросив рюкзак, села на одну из кроватей под тусклой лампочкой. Никита проследовал за ней. Во всяком случае, здесь было теплее, чем на улице.

— Слушай, что там у нас осталось из еды? — еле ворочая языком, спросила девушка.

— Пакетик супа, — роясь в вещах, отозвался Никита, — семь кусочков сахара и пачка печенья.

— А как мы сварим? — Валерия проглотила слюну от предвкушения скорой еды.

— Я думаю, на берегу, там и дров достаточно, да и рядом.

Вскоре, протягивая руки к огню, они с нарастающим нетерпением ждали, когда же наконец закипит в котелке вода.

Когда они вернулись в помещение, их рюкзаки были раскрыты и вещи в них перемешаны. Поставив на стол котелок, Никита и Валерия бросились проверять содержимое рюкзаков. Но все было на месте. Что же в них искали? Подняв глаза, поняли. Четыре пары детских глаз не отрывались от котелка с супом. Они обступили стол и, положив на стол подбородочки, шумно шмыгали носами. Над ними стояла старшая девочка и, виновато улыбаясь, исподлобья поглядывала то на Валерию, то на Никиту. Дети были чумазы и одеты в рванье не по росту. Их вцепившиеся в край стола ручонки белели от напряжения.

Никита с негодованием оглянулся на пьяную компанию. Там продолжался горячий спор, который то и дело переходил в вялые толчки кулаками друг друга в лицо, грудь, плечи. На столе, кроме бутылок, ничего не было.

Пока Никита с недоумением и гневом разглядывал женщину за столом, по всей вероятности мать этих детей, Валерия разливала суп. Когда она протянула первую чашку детям, те оглянулись на старшую девочку. Девочка молча взяла на руки самого маленького из малышей и начала кормить его из ложки. На вторую чашку остальные трое набросились с такой жадностью, что не успела Валерия глазом моргнуть, как у котелка снова стояла пустая чашка, а голодные детские глаза с прежним вожделением поедали ее глазами. Пришлось вылить детям остатки супа и пойти ставить на огонь котелок для чая. Но и с чаем произошла та же история. И пачку печенья, и сахар дети съели в момент.

Похлебав кипятка, Никита с Валерией попробовали уснуть, привалившись друг к другу спинами. У того и другого ком стоял в горле от чувства вины перед этими детьми и мысли, что эти дети, скорее всего, повторят участь родителей, что у них, едва родившихся, уже нет будущего. Оттого, что завтра они с Валерией умчатся в тепло, сытость и комфорт, а эти дети останутся здесь.

Никита глубоко вздохнул и снова посмотрел вниз. Впереди среди густой еловой щетины замелькали черные домики. “Ушма!” — снова тяжело вздохнул Никита. Он совсем развернулся на скамейке, чем вызвал еще большее раздражение соседей, и буквально прилип к исцарапанному стеклу. “Вот и река, и остатки моста, все еще не восстановленного, а вот и клуб, пристрой, крыльцо...”

“...А в клуб можно как-то попасть?” — Никита словно наяву услышал Леркин голос.

Лера первой захотела осмотреть клуб.

— Хотите на картины гоманские взглянуть? — спросил тот устало и равнодушно.

— Угадали, — так же устало проговорила Валерия.