Таежная богиня - [48]

Стало светло настолько, что Никита и Валерия рассмотрели наконец своего “пилота”. Лицо и руки Горелого были обезображены огнем настолько, что даже от мимолетного взгляда на него по спине пробегали мурашки.

— Погоди, мать, — остановил Горелый старушку, которая приготовилась отвязывать конец швартовой веревки, когда Никита улегся на свои рюкзаки, а Лера схватилась руками за тонкие деревянные борта, обильно промазанные черной смолой. — Налей-ка на пару глотков... — проговорил Горелый, обращаясь к Никите. Тому пришлось снова подняться, достать кружку и налить немного спирту.

Влив в себя огненную жидкость, Горелый не изменился в лице, а лишь крепко кхекнул и, черпанув ладонью забортную воду, жадно запил.

— Ну вот, теперь поехали! — он повернулся к мотору и стал накручивать ремень на диск стартера. “Вихрь” взвыл с третьего рывка. Взвыл раздраженно, по-свинячьи визгливо. Горелый немного погазовал на холостых оборотах и, дождавшись, когда старуха забросит конец веревки в лодку, опустил винт в воду. Звук захлебнулся, утробно заклокотал, и лодку резко толкнуло против течения. Пропустив бледно светившуюся льдину вдоль борта, Горелый крутанул ручку газа и заложил крутой вираж, разворачивая свое судно на сто восемьдесят градусов.

Лера еще крепче вцепилась в борта и удержалась на своем месте. А Никиту от такого неожиданного виража завалило на бок.

Зверея, винт молотил воду, толкая вперед длинную лодку. Берега слились с густым ельником и казались высоченными. Лодка неслась словно по дну глубокого ущелья, то и дело лавируя между едва заметных льдин. Никита смотрел в оба. Теперь он был лоцманом и весь ушел в процесс. Время от времени он выбрасывал в сторону то одну руку, то другую, с удовлетворением ощущая, что лодка послушно выполняла его волю.

Погрузившись в свои мысли, Лера сидела ровно и даже как-то торжественно, не видя ничего вокруг. Она повзрослела, если не постарела, лет на сто. Анатолий навсегда унес с собой что-то важное, чего теперь нет и не будет больше у Леры.

Как менялись прибрежные пейзажи, ни Валерия, ни Никита не замечали. Все видел Горелый. Отсидев три срока подряд, он больше не стал испытывать судьбу и после освобождения остался в этой глухомани, которая почти за тридцать лет стала ему родной. Он не знал, да и не хотел уже другой жизни. А то, что было раньше, забыл напрочь. Охота, рыбалка, кореша, что тянули срок или “откинулись”, как и он, — вот все, что было в этом забытом всеми мире.

Сидя на корме и управляя лодкой, Горелый ухмылялся, вспоминая, как ему подфартило накануне в картах. Куча денег не давала покоя. Она так и осталась бы кучей, если бы не эта парочка туристов, вовремя подваливших. Вкусив спирта, душа разгорелась и уже не успокаивалась. Через день-два он бы и сам отправился в Вижай, чтобы загрузиться по полной, но эти двое ускорили поездку. “Да-а, — размышлял Горелый, — в этом году вода в Ушминке что-то уж больно высока! Такого паводка, пожалуй, и не припомню”.

Извилистое, могучее тело реки было переполнено силой и дикой удалью, она словно не знала, куда девать мощь. Река бесстрашно бросалась на скалы, вспениваясь и грозно урча. Она пыталась сдвинуть с места и разрушить все, что попадалось на пути. Могучий поток рушил вековые деревья, играючи тащил их вместе с льдинами до очередного поворота, где и выбрасывал на отмели, то вдруг разливался, подминая под себя огромные просторы с лугами, кустами, деревьями. Потом опять возвращался в свое русло, где набирал мощь для новых атак.

Тело Никиты затекло, и он замерз. Хотелось размяться и согреться, однако все больше становилось льдин, а стало быть, и работы. Он вовсю отмахивал руками, но все чаще выкидывал обе руки, не видя для лодки обхода. Тогда Горелый шел прямо на препятствие. Нос лодки наскакивал на льдину, скользил по ней, а перед самой кормой капитан наклонял мотор, освобождал от воды винт, который, выскочив на поверхность, взвизгивал недорезанным поросенком, и опускал его в воду лишь тогда, когда корма спрыгивала с льдины. Это было опасно, поскольку лодка могла треснуть и даже переломиться. Однако Горелый проделывал это умело и аккуратно.

Неожиданно он направил судно к берегу. Уткнувшись в отмель, лодка замерла, а мотор заглох. Никита и Валерия посмотрели на своего проводника. Тот сидел с низко опущенной головой, точно спал.

— Что-то случилось? — спросил Никита.

— Впереди опасность, — ответил Горелый.

— Какая опасность?!

— Когда будут стрелять, — огорошил их “капитан”, — ты, девонька, ложись на самое дно. А ты, парень, не маши руками, ни к чему будет.

“Как стрелять? В кого?!” — в глазах ребят застыл вопрос.

— Налей на пару глотков, — сказал Горелый и протянул Валерии кружку. Никита с недоумением взглянул на “капитана”, но подчинился. Они были в полной его власти. Горелый влил в себя спирт, привычно кхекнул, буркнул что-то себе под нос и запил, черпанув ладонью из реки.

Когда Никита поднялся, чтобы веслом столкнуть с отмели лодку, он почувствовал запах дыма. “Вон оно что! В таких местах случайных людей не бывает. Здесь либо беглые зэки, либо те, кто их охраняет. Хорошо бы первое”, — озабоченно подумал Никита.