Тачанка с юга - [35]

Шрифт
Интервал

13

Когда совсем стемнело, мы начали собираться в дорогу. Борода сел рядом с Аркадьевым, вежливо попросил:

— Откройте рот, чтоб я не причинил ущерба вашей бесценной челюсти.

— Вы что хотите? — встревожился Аркадьев.

— Ничего, только вот носовой платочек вложу в рот, чтобы вам не застудиться.

— Палач! Хам! Да как ты смеешь! — взвился генерал, пытаясь ударить Кирилла связанными ногами, но Борода спокойно делал свое дело и приговаривал:

— Голос вам надо поберечь. Много у вас спросят, много придется отвечать.

Вскоре Аркадьев мог только мычать от злости. Кирилл же послал меня разведать выезд из леса.

Некоторое время, притаившись в придорожных кустах, я прислушивался. Солнце уже садилось. Длинные вечерние тени легли на землю. Вокруг было тихо. Я решил было выйти на дорогу, но вдруг издалека, со стороны Жердевки, раздался топот. Вскоре появился всадник. Это был Гусар. Я бегом вернулся и доложил Бороде.

— Эх, черт возьми! — расстроился Кирилл Митрофанович. — Наверно, что-то забыли передать. Гусар побывал в Жердевке, а может, и дальше. Там тачанку никто не видел, вот он и заметался. Больше ждать нельзя!

Борода вывел лошадей на дорогу. Отдохнувшие сибирки резво взяли. Правил Борода, а я с карабином наготове охранял тыл.

Было уже совсем темно, когда мы, никого не встретив и даже не потревожив собак, проехали Жердевку.

— Пронесло! — обрадовался Кирилл. — А я уж думал: не миновать нам боя. Только бы Гончары проехать без шума. Каких-нибудь десять, от силы двенадцать верст — и все в порядке!

Неожиданно мы очутились на берегу довольно широкой реки и увидали причальные мостки. По-видимому, здесь был перевоз.

Борода сошел с тачанки, постоял в задумчивости, тихонько присвистнул, сказал:

— Вот так номер, палка-махалка! Похоже, что Ворскла, а если Ворскла, то мы взяли сильно вправо. Попробую перегнать паром. Он быстро разделся, взял кольт и поплыл на боку, держа пистолет над водой. Я застыл в томительном ожидании.

На том берегу что-то зазвенело, послышались глухие удары, а потом на воде зачернело большое пятно, постепенно принявшее очертания парома. Вскоре паром тихо причалил к мосткам. Борода бросился к одежде.

— Еле-еле цепь отомкнул, — стуча зубами, рассказывал он. — Хорошо еще, что замок жиденький попался. А кольт, наверно, попортил: я им, как ломиком, орудовал. Давай заводи коней. Ай, сколько времени потеряли!

На рассвете (верстах в пятнадцати за Гончарами) мы расположились на дневку в глубоком овраге, густо заросшем кустарником и невысокими деревьями. По дну оврага протекал ручеек.

Борода снял с тачанки Аркадьева, развязал ему руки, вытащил из его рта платок и гостеприимно предложил:

— Отдыхайте, гражданин Аркадьев, набирайтесь сил, впереди еще одна ночь.

Управившись с лошадьми, мы отдали должное стряпне старой Бабашихи: и пирожки, которые мы запивали ледяной родниковой водой, и курочка после тревожной ночи показались необыкновенно вкусными.

Аркадьев от завтрака отказался.

— Зря, зря, гражданин Аркадьев, — посетовал Борода. — Что может быть полезнее для здоровья, чем ранний завтрак на лоне природы? Или вы голодовку объявили?

Аркадьев что-то буркнул и отвернулся.

— Что ж, дело ваше, насильно кормить не будем! — усмехнулся Борода. — Ты, Саня, поспи, а я немного поскучаю с генералом: больно он стал неразговорчивый.

Я лег под кусты на попону и сразу провалился в сон.

Солнце висело высоко, было, наверно, уже часа четыре, когда меня растолкал Борода.

— Вставай, вставай, палка-махалка! Нужно ехать дальше!

— Как же мы днем?..

— А так же, как и ночью!

— Да я не об том, а…

— Акать нечего! — строго сказал Борода и зашептал мне в ухо: — Нас обнаружили. Что-то в кустах зашумело, я — туда. Пистолет держу в руках. Смотрю, парнишка пасет корову. Увидал меня, испугался да как стреканет прочь с криком: «Караул!» Сейчас он всю округу подымет.

Пока я запрягал сибирок, Борода связал руки Аркадьеву. Генерал, очевидно, уже понял, что сопротивляться бесполезно, и, когда Борода поднял его и посадил в тачанку, Аркадьев заговорил:

— Послушайте, я даю вам честное слово офицера, что не буду кричать, только не вяжите мне рот.

— А вы знаете, что по этому поводу написал один великий человек? Не знаете? — И Борода продекламировал: — «…С волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой…» Попробую вам поверить, хоть и не надо бы перечить дедушке Крылову. Но предупреждаю!..

— Спасибо, солдатское спасибо… А пугать меня не нужно — моя песенка спета. Еще раз спасибо… — Неожиданно голос генерала стал жалобным.

— Чего это вы вдруг солдатом стали, ваше превосходительство?

— Молодой человек, — уже напыщенным тоном заявил Аркадьев, — все военнослужащие, от рядового до генерала — солдаты родины!

— А кем их считать, когда они идут против своей родины? — спросил Борода. Аркадьев опустил голову, промолчал, и Борода подытожил разговор: — Я бы вам сказал, гражданин, да вы и сами знаете…

По дороге мы встречали и обгоняли крестьянские подводы, запряженные медлительными волами. Дядьки вежливо здоровались и долго смотрели нам вслед. Мы миновали две небольшие деревни и выехали к развилке дорог. Неподалеку на лужке хлопчик лет десяти пас овец. Борода подозвал его и спросил, как называются ближайшие села. Пастушок долго молчал, рассматривая тачанку, потом почесал ногой об ногу и спросил:


Еще от автора Александр Эммануилович Варшавер
Повесть о юных чекистах

Рассказ о первых годах революции, о том, как ребята — воспитанники ЧК — помогают взрослым в борьбе с контрреволюцией.


Рекомендуем почитать
Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Погибаю, но не сдаюсь!

В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Побратимы

В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.


Страницы из летной книжки

В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.