Тачанка с юга - [33]
Покровку мы проехали рысью, никого не встретив, кроме ребятишек и двух шарахнувшихся от тачанки старух.
Пока все шло по намеченному плану.
Скоро мы должны будем проезжать те места, которые Борода назвал «бандитскими» и где должна завершиться наша операция. В случае удачи оставшееся светлое время мы переждем в лесу, проскочим в темноте Жердевку, а за ней свернем в противоположную сторону от Екатеринославской дороги и возьмем направление к дому.
Занятый этими мыслями, я старался не оглядываться на наших пассажиров, чтобы не выдать своего волнения.
Борода пересел ко мне на козлы и время от времени придерживал сибирок. Постепенно они перешли на легкую пробежку, мало чем отличающуюся от шага. Тачанку чуть покачивало. Бабаш, сидевший слева от Аркадьева, стал всхрапывать, «генерал» тоже подремывал.
Прямая дорога взбежала на возвышенность, откуда она просматривалась в обе стороны версты на две с половиной. Вплотную к ней подступали густые кусты, а за ними, шагах в пятидесяти, начинался лес.
Борода толкнул меня локтем и громко сказал:
— Что-то вроде заднее колесо бьет, останови-ка, Саня, коней!
Я натянул вожжи, Борода слез.
— Что случилось? — встрепенулся Аркадьев.
— Ничего, ничего, ваше превосходительство, — пробасил Кирилл. — Наверно, сильно затянули втулку.
Бабаш продолжал всхрапывать. Борода медленно, вразвалочку, пошел к заднему колесу. Вот сейчас он спросит про инструменты, вот сейчас все начнется…
А что, если Бабаш проснется и выхватит маузер? В этом случае — пришло мгновенное решение — брошусь на его руку или ударю по руке: главное — опередить его.
Борода что-то бормотал, колдуя с колесом. Стукнула откинутая крышка сундука. Сердце мое стучало так громко, что, казалось, могут услышать и Аркадьев, и Бабаш.
— Саня, а где гаечный ключ? — Голос Бороды был тих и спокоен. Очевидно, он волновался и забыл о моей «глухоте».
— Ключ под мешком с хлебом, ближе к углу, — так же спокойно ответил я.
Глухо ударился выброшенный на дорогу мешок, что-то еще звякнуло, скрипнула крышка тайника. Все эти звуки я принимал, как команды: приготовиться, раз, два… и, наконец:
— Иди сюда, я что-то не найду!
Бабаш продолжал похрапывать, Аркадьев потянулся, не вставая с сиденья, потер ладонями лицо. Надо было торопиться, пока ему не вздумалось слезть с тачанки или растормошить Бабаша. Крышка тайника была чуть приоткрыта, сунув туда руку, я на ощупь достал браунинг и, еще в тайнике спустив предохранитель, быстро спрятал пистолет за борт «спинжака».
— Ага, вот куда он завалился! Иди, коней чуть заверни, — тотчас распорядился Борода.
Держа лошадей левой рукой, прикрываясь ими, я хорошо видел, что происходит в тачанке и позади нее. Позиция для стрельбы была не из удобных. Стрелять пришлось бы из-под морд лошадей, и неизвестно было, как они себя поведут, хотя к выстрелам над головой сибирки были приучены.
— Стоят кони? — Это был последний сигнал Бороды.
— Стоят, Павел Афа… — И тотчас над головой Бабаша взметнулась рука с зажатым в ней кольтом, но в этот момент Бабаш проснулся и привстал. Страшный удар, наверно, размозживший бы ему голову, пришелся в спину, и Василь, хрюкнув, грудью упал на облучок тачанки.
— Руки вверх! — загремел Борода.
— Руки вверх! — повторил я, наводя браунинг на Бабаша. Аркадьев медленно поднял руки и, щурясь, уставился на Бороду.
Прошли секунды, показавшиеся мне часами. Бабаш, широко раскрывая рот, пришел в себя. Глаза его налились кровью, свирепо ругаясь, он сунул руку за борт пыльника.
— Стреляй! — закричал Борода.
Я выстрелил, и рука Бабаша повисла плетью, а вытащенный до половины маузер упал на землю. С криком: «Убили, гады!» — Бабаш соскочил с тачанки, и, пригибаясь, бросился бежать через кусты к лесу.
После моего выстрела, лошади стали вырываться; еле удерживая их, я два раза выстрелил Бабашу вдогонку. Промах! Промах!
— Эх ты, стрелок! — зло крикнул Борода.
Лошади окончательно вышли из повиновения, они рванули в сторону, я выронил пистолет и, ухватившись руками за уздечки, едва удержался на ногах.
В это время гулко ударил выстрел из кольта. Я видел только морды лошадей и побелевшее лицо Аркадьева, смотревшего куда-то за мою спину.
Успокоив лошадей, я оглянулся. На лесной опушке, головой в кустах, лежал, раскинув руки, Бабаш.
— Что все это значит? — наконец пришел в себя Аркадьев.
— А то, что вы арестованы Чека, а Бабаш, к сожалению, при попытке оказать сопротивление убит. Сойдите с тачанки!
Аркадьев, с поднятыми руками, медленно сошел на дорогу.
Борода, держа направленный на него кольт, приказал мне:
— Обыщи задержанного да поторапливайся!
У Аркадьева в боковом кармане лежал маленький браунинг, «дамская стрелялка». Из того же кармана я вынул генеральские погоны.
— Оставь их ему! Пусть в рай идет генералом! — сверкнул улыбкой Борода: видно было, что он доволен тем, как складывается операция.
Только теперь Аркадьев понял, что с ним произошло, и разразился руганью.
— Руки назад! — приказал Борода. — А то, как брыкну, так…
Что будет после слова «так», Аркадьев не стал ждать, он послушно заложил руки за спину, а Борода ремешком каким-то хитрым узлом связал бандита.
