Таблетка - [5]

Харитон дёргался уже конвульсивно, и звуки, что он издавал, трудно было назвать криком. Вопль животной боли, вот что это было. А чудовище не торопилось прервать мучения, оно кушало, перемалывая внутренности, перекусывая рёбра и не испытывая иных чувств, кроме насыщения.

Будь это в бреду, что порой приходит к нервным людям, Харитон давно бы очнулся или испытал бы подобие смерти, а потом заспал бы случившееся, сохранив смутное воспоминание, что привиделось что-то страшное. Но в наведённом кошмаре он испытал всю гамму боли и чувство медленного умирания, которое накрепко врезалось в память.

Пробудился Харитон на полу, куда скатился с топчана. Под рёбрами болело, колотил озноб. В камере царил издевательский порядок. Паёк кашки на тарелочке, воды в стаканах. Плотно прикрытая дверь, и можно биться о заклад, что и там всё прибрано. Вот только сунуться за дверь Харитон не согласился бы ни за какие коврижки.

Весь день, а вернее то, что казалось ему днём, Харитон продрожал в камере. Впервые он радовался несокрушимости её стен. Хотя кто измерял силу жука и его умение прогрызать дыры?

Ходил, меряя шагами свою клетушку, сидел то на топчане, то на унитазе. Со здешней жратвы унитазом и не попользуешься. Прилёг на топчан и в ужасе вскочил, почувствовав, что придрёмывает. Дрожащими руками схватил таблетку, запихал в пересохший рот. Запивать было нечем, всю воду выдул, заливая ночной стресс. Впервые всерьёз подумал, а не набрать ли воды в унитазе, но пока решил воздержаться. Кое-как, с конвульсиями и кашлем, протолкнул таблетку в горло. Как ещё обезопасить себя от подземного ужаса, Харитон не знал.

Примостился на топчане, но, как нарочно, сон летел от воспалённых глаз. Спрашивается, что он ещё не сделал из обязательного? А он не прорубал ход.

Харитон высунулся в штольню, пару раз, не глядя, саданул по камню, влетел обратно в камеру, отдышался. Нет, снаружи тихо, никто камень не сверлит. Повторил выход ещё пару раз. Ну, теперь довольно? Прилёг, готовый по первому знаку вскочить. Но не пришлось, так и уснул, прислушиваясь.

* * *

Комбайн стоял в кустах метрах в двадцати от дороги. Коррозия не пощадила механизм советской эпохи, но прославленное имя «Нива» на борту читалось чётко. Ещё в прошлый приезд сюда Харитон срезал болгаркой прикипевшие болты, и теперь можно было попытаться сорвать с шасси верхнюю часть механизма. Наверняка эта штука как-то называлась, и механизаторы знали это слово, но Харитон механизатором не был. В данный момент он выступал сборщиком металла. Для него было важно загрузиться бесхозным металлоломом, за полцены сдать его Хап Хапычу, положив на карман не слишком большую, но приятную сумму. Что касается истории комбайна, то она была ясна как на ладони. Когда-то пройдошистый механизатор загнал вверенный ему комбайн в ивовые заросли, поснимал что было в нём медного или бронзового и радостно пропил, а обездвиженный механизм остался ржаветь под открытым небом. Но теперь очередь дошла и до железа, и рядом появился Харитон.

Проще всего было бы зачалить верхнюю часть тросом и, рванув как следует, сдёрнуть верхушку с основы. В крайнем случае, если там всё держится крепко, вытащишь весь комбайн из кустов на обочину. Но троса у Харитона не имелось, равно как и буксировочного крюка. МАЗ, на котором он ездил, был собран в Белоруссии в конце пятидесятых и поначалу представлял из себя самосвал. Потом разгрузочный механизм приказал долго жить, и заводские умельцы, ещё в советское время, установили на его место фискар, снятый со списанного лесовоза. В таком виде МАЗ и трудился, пока не попал в заботливые Харитоновы руки.

Не особо затрудняясь размышлениями, Харитон вломился в кусты, зацепил фискаром верхушку комбайна и дёрнул, намереваясь поднять её в воздух. Фискар — штука мощная, рассчитанная на то, чтобы грузить на лесовоз пятивершковые хлысты. Но грузить мерно, без рывков. К тому же собран был фискар, как говорится, в эпоху исторического материализма. В результате что-то внутри хрустнуло, брякнуло, и фискар обвис навеки, комбайн не разломав.

— Чтоб твою мать! — возрыдал Харитон. — Нашёл, когда ломаться!..

А что делать? Заработки просвистели мимо. Плюнул и поехал домой, не загадывая, как теперь будет обходиться с покалеченной машиной.

Дома пусто, Людки нет, обеда тоже нет. До сих пор Харитон не мог понять, как его угораздило с Людкой сойтись. То есть, сойтись с ней мог кто угодно, Людка была известная шалава. Харитон и до армии, и после тоже, был не прочь провести ночку в её постели, но чтобы жениться, этого и в мыслях не было. И тут вдруг Людка объявляет: «Я беременна». Ему бы спросить: «От кого?» — и гнать Людку поганой метлой, а он вздумал сыграть в любовь и женился. Никакой свадьбы не было, просто пошли и расписались. Дружки ухмылялись, мать ревела белугой, а потом, не желая жить с такой невесткой под одной крышей, ушла в дом престарелых, благо что возраст позволял. Харитон уже через неделю не мог понять, чего ради его занесло в загс. А уж когда выяснилось, что никакой беременности нет, да и откуда ей взяться? — на торном месте трава не растёт… — тут Харитон раскаялся в дурацком поступке, но поздно — паспорт проштемпелёван. Идти разводиться было в ломы, так Харитон и остался женатиком.