Таблетка - [6]

Пошатавшись в доме, где его никто не ждал, Харитон решил ехать в «Паук» — единственное городское кафе, которое считал достойным себя. Правда, ожидаемые заработки сегодня не состоялись и «Паук» был не по карману, но ведь надо же где-то залакировать огорчение. Припарковал обесфискаренный МАЗ рядом с фурой, приехавшей, если верить номерам, из семьдесят шестого региона, хлопнул дверцей и вальяжно вошёл в зал.

Час был не поздний, и народу в кафе немного, поэтому Людку Харитон увидал сразу. Она сидела рядом с каким-то бугаём, недопустимо близко, едва ли не в обнимку. В небольшом городке все знали всех, любой человек рано или поздно примелькается, но этот был явно незнаком, не иначе дальнобойщик с ярославской фуры. Харитон на него и внимания не обратил, а сразу шагнул к Людке, заранее занося карающую длань.

— Вот ты где! — пропев краткое обвинение, Харитон смазал неверной супруге по мордасам. Не сильно, только чтобы обозначить начало воспитательного процесса.

Людке для разгона не требовалось и секунды. Она немедленно издала дичайший вопль, адресованный официантам, охраннику, исполнявшему также роль швейцара, но, в первую очередь, своему иногороднему спутнику.

Паучьи сотрудники не торопились вмешиваться, понимая, что это семейная разборка и моральная правота на стороне Харитона, а вот ярославец грозно полез из-за стола:

— Ты на мою тёлку руки распускать?!

«Это моя жена!» — хотел было позорно объявить Харитон, но в этот момент дальнобойный кулак приложился ему под глаз.

Свет мигнул и вырубился.

* * *

Харитон проснулся в родной камере и долго отплёвывался. Ничего не скажешь, таблетные издевательства шли по нарастающей. Его женили на городской шлюхе, отняли возможность подработать, а под конец и морду набили. Да случись такое на самом деле, он ярославскому кабану накостылял бы по первое число! Шины бы пропорол на его фуре! Навек бы запретил показываться в здешних местах.

На второй день призрак жука-великана пугал уже не так сильно. Гораздо хуже казалась тошнотворная таблеточная жизнь. Трудно сказать, зависела ли мерзотность этой жизни от дневной выработки в штольне, но в любом случае Харитон отправился дробить камень, надеясь на счастливые сны. Весело ему работалось в этот день. Зримо представлял Харитон, как удар кайлушки приходится в лобешник проклятому дальнобойщику и тот падает на кучу наколотого щебня. А Харитон, не глядя на замершую в ужасе Людку, садится в фуру и едет. Любой суд его оправдает, ведь это не он приставал к чужой жене. И фуру он не угнал, а довёз до места и сдал товар получателю в срок, а себе оставил самую малость, что там будет сверх накладной.

И начальство скажет: «Вот отличный шофёр, честный и расторопный, пусть он нам всё возит, а прежнего не надо, долой его без выходного пособия». Через родной город Харитон станет проезжать транзитом, разве что в «Паук» заглянет на час, выпить пивка. Пацанва, что тусуется в «Пауке», будет глядеть на него с восторгом, а Людку туда и близко никто не подпустит.

Рассказывают, что менты беспощадно чихвостят дальнобойщиков. Хоть бы и не к чему прицепиться, а штраф вынь да положь. Гребут, что с дойной скотины. Но с Харитона они хрен возьмут, у него все документы в порядке, и на машину, и на груз. А станут по-наглому наезжать, то получат кайлом в хайло. И пожаловаться не смогут: а не надо нагличать.

Здоровенный кусок породы, выбитый ловким ударом, едва не приложил Харитону в то место, куда он собирался отоварить наглого мента.

Харитон усмехнулся, протёр тыльной стороной ладони царапину под глазом, как раз там, куда пришёлся кулак дальнобойщика, и принялся выпихивать накрошенное в главный штрек. Не хватало ещё замуровать самого себя в этой норе.

По мере того, как тело наполнялось усталостью, призрак жука не то чтобы замаячил отчётливее, но просто в штольне стало страшновато. Удары кайла гасли в ватной тишине, и чудился скрип хищного сверлильщика.

Вскоре само собой оказалось, что Харитон уже не работает, а сидит на топчанчике и с тоской разглядывает таблетку, сиротливо лежащую на столе. Засыпать без таблетки было страшно. Жук, хоть и пришёл во сне, но внушил непреодолимый ужас. А с таблеточкой — покажут какую-нибудь тошнотную гадость, в крайнем случае, по морде дадут. Так это дело бывалое, можно и перетерпеть. Жаль, воды не осталось, таблетку запить и хотя бы слегка смочить пересохшее горло.

Харитон откинул крышку унитаза, трижды спустил воду, затем осторожно смочил мизинец и попробовал сортирный слив на вкус. Рот обожгло горечью. К тому же у жидкости был мерзейший привкус какой-то дезинфекции. Даже зажав в кулак брезгливость, пить это было нельзя.

Теперь всё стало ясно и несомненно. Его собираются уморить здесь, но не сразу, а потихоньку, любуясь конвульсиями и отсекая надежду. Умрёт он не от голода, мазь-перемазь худо-бедно поддерживает силы, а от обезвоживания. Два стакана воды в день, в одном помещается граммов двести, в другом — триста. Итого — пол-литра воды в день. Этого слишком мало, особенно когда приходится колоть камень. Единственная надежда — вволю напиться во сне. И, конечно, поесть.